«Да учусь я, учусь!»

Из сумерек вынырнули Бранвен и Тьяри, помогая освободить непромокаемое кожаное полотнище от веревки. До этого они всего один раз устанавливали палатку, и Альдис, как и другие девчонки, пока путалась в завязках. Сольвейг еще что-то доказывала, по привычке мешая дельные советы с оскорблениями, но Накамура помотала головой, словно избавляясь от наваждения, бросила в сторону свандки короткое «заткнись!» и присоединилась к остальным.

— Тьяри, держи этот край. Ты… э-э-э… Альдис, — она с некоторым усилием выговорила имя сокурсницы, словно ей тоже непросто было его произнести, — тяни на себя.

— Не так надо, бестолочь, — снова влезла Сольвейг. — Сначала надо срубить шесты.

И снова оказалась права. Стойки необходимы: без них палатку можно растянуть, но не закрепить.

— Без селедочников разберемся, — отрезала Томико. — Бранвен, ты тоже тяни на себя.

«Учитесь побеждать, курсант Суртсдоттир».

Когда над морем встала низкая, одетая в пурпур луна, все было готово. Сигрид построила подопечных, объявила, что ждет их через два часа на этом же месте, а пока курсантки свободны, и куда-то ушла.

Ее уход послужил сигналом. Пожалуй, впервые за те месяцы, что «птенцы» провели в академии, им довелось вкусить пусть относительной, но свободы, и ее хмельной вкус опьянил девчонок.

На Виндерхейме у первокурсниц тоже бывало время, не занятое муштрой или уроками, но предполагалось, что эти часы они тратят на повторение и закрепление материала, самостоятельную работу или сон. Да и в любом случае рядом всегда присутствовал кто-нибудь из старших.

Оставшись в одиночестве, строй мгновенно превратился в орду хохочащих, кувыркающихся, гикающих подростков. Восторженные разноголосые вопли летели в небеса, пугая ночных птиц и летучих мышей. Полная луна в ужасе спряталась за тучу и лишь изредка косилась оттуда на творящееся непотребство.

Минут через десять восторги поутихли, и девчонки разбрелись кто куда.

Альдис, к своему стыду, не удержалась и тоже приняла участие во всеобщей вакханалии праздника Свободы. Ее торжествующий клич звучал в унисон с другими голосами. И то, что она не стала крутить «колесо» или кувыркаться вокруг костра, еще не значило, что ей не хотелось.

Горьковатый дым. Сырая роса. Россыпь крупных звезд в небе. Холод надвигающейся зимней ночи и оранжевые искры над костром.

Свобода.

Она ушла от поляны. Нарочно тайком, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь еще из подружек. Эта ночь была такой живой, такой пронзительно, невозможно настоящей. Ее надо было прожить в одиночестве.

Обойдя поляну вдоль кромки леса, Альдис проигнорировала широкую, нахоженную тропу, уходящую к берегу моря. Там было слишком людно и шумно. Хотелось тишины.