Однако все оказалось намного прозаичней умственных фантасмагорий. Внутри кокона поддерживались комфортные условия: температура, давление, влажность, гравитация — никакие рывки аппарата, удары и тряска до людей не доходили, автоматика надежно гасила все колебания корпуса, и будничные реплики пилота и командира, управлявших «кротом» как обычным космическим аппаратом, вселяли в души людей уверенность и спокойствие.

Стартовали точно по расписанию — в двадцать два часа по среднесолнечному времени. Через две минуты «Крузерштерн» вышел в расчетный район солнечной атмосферы между двумя протуберанцами, напоминающими согнувшиеся кустистые водоросли бордового цвета, и члены экипажа увидели удивительный алый «луг», образованный более светлыми столбами газа — спикулами.

— Прошли хромосферу, — раздался в голове Кузьмы (аппаратура связи работала прямо на слуховой нерв, а видеоаппаратура — на зрительный нерв человека) голос Иванова. — Отделение!

«Крот» вырвался из теснины ангара спейсера, как пуля из ствола старинного мушкета.

— Пошли своим ходом.

«Травинки луга» стали увеличиваться, превращаться в гигантские столбы и колонны, одна из них засветилась сильней, превратилась в колоссальный факел сложной тюльпанообразной формы. «Крот» вильнул, по дуге обходя его «лепесток» поперечником в сто километров. Внизу сквозь сияющий алый туман проступила ячеистая поверхность фотосферы в виде сетки с более светлыми зернами-гранулами и темно-вишневыми нитями. Размеры гранул достигали пятисот-восьмисот километров, они довольно быстро двигались, возникали, исчезали — время жизни каждой ячейки не превышало восьми минут, — а представляли они собой выходы конвекционных течений из глубин подповерхностного слоя Солнца. Существовали еще два уровня грануляции — с размерами ячеек до тридцати тысяч километров и до четырехсот тысяч километров, отражающие самые глубокие очаги конвекции, но их аппаратура «крота» «не брала» из-за огромных размеров.

— Входим в фотосферу.

Ярким радужным всполохом резануло глаза — это включился аннигиляционный бур аппарата, и с тяжким плеском он нырнул в кипящий слой солнечной плазмы, имеющей температуру около шести тысяч градусов по Кельвину. И сразу картина перед глазами изменилась, все пространство впереди заполнило ровное красное сияние, пронизанное мириадами вспыхивающих и гаснущих алмазных звездочек.

— Прошу доклады! — прилетел шелестящий голос Лапарры.

— Самочувствие нормальное, — отозвался дисциплинированный Уве Хесслер. — Пока никаких неожиданностей.

— Все о'кей, — коротко бросил Гарри Ширер.