Из путевых записок Л.И. Смолянинова.

«Садыков переживал напрасно — особого риска, как выяснилось, не было ни на синь пороху. Чернокожие дикари могут сражаться с яростной отвагой, но если уж они дрогнули и побежали — остановить их невозможно, будут бежать, пока не свалятся от истощения сил. После гибели Мванги, остатки его воинства задали, по образному выражению поручика, „шикарного драпака“, и забайкальцы добрались до брошенного лагеря без помех. Горстки дикарей, попадавшиеся им на пути, в ужасе разбегались — слава непобедимых „леопардовых воинов“ гремела в саванне повсюду, а ежели, кто особо нелюбопытный еще о них не слыхал, то имел возможность увидеть все собственными глазами во время штурма. Если, разумеется, остался бы при этом в живых.

Я писал, что негры, раз поддавшись панике, не способны остановиться? Так и есть; но в отличие от османского редифа или курдских башибузуков, при бегстве с поля боя они не станут отвлекаться даже для такого почтенного занятия, как мародерство и грабеж. Но эта дикарская особенность, по-видимому, совершенно чужда и обитателям Старого Света: вместо того, чтобы спасаться вместе с ваганда, негодяй Рюффо решил под шумок заглянуть в шатер Мванги. Там его и застали за обшариванием сундуков и ларей забайкальцы, и я искренне жалею, что не видел физиономии француза, когда, тот, захлопнув крышку очередного, плетеного из пальмовых листьев короба, узрел щербатую улыбку урядника Ерофеича поверх барабана „Кольта“. Надо, впрочем, отметить, что добыча негодяя оказалась до обидного ничтожной — видимо, его представления о королевских сокровищах сильно разнились с таковыми у покойного негритянского сатрапа.

Надеюсь, читатель простит, что я не стану подробно описывать, как казаки доставили пленника в селение ваниоро — привязанным руками и ногами к длинной жердине, на манер подстреленной на охоте косули. Опущу и то, как Рюффо выкручивался, не желая отвечать на вопросы, пока мы не устроили ему очную ставку с Дрейзером. На этом упрямство француза закончилось, и он принялся выкладывать все, что знал. Признаюсь, когда он, наконец, заговорил, у меня гора упала с плеч — более всего я боялся, что для развязывания языка придется прибегнуть к услугам урядника: „Ты, Иваныч, тока мигни — энтот злыдень все, как есть выложит, всю подлинную правду, до словечка!“ Если кто не знает — смысл слова „подлинная“ мало отличается от страшноватого смысла другого похожего слова, „подноготная“: „длинником“ на Руси называли кнут, которым орудовали на допросах заплечных дел мастера.