Вероника не сумела скрыть боли, увидев его. Все прочее растворилось, и она словно вернулась на плац.

– Почему? – со злостью спросила она, проглотив комок в горле.

Небо приобрело темный, сероватый оттенок, и фонари вдоль галереи, вместе с отсветами маяка, окутывали Тристана аурой красного и золотого. Он подошел ближе, и Вероника разглядела, насколько он мрачен.

– Послушай, – нерешительно начал Тристан. – Это не было… я не… я ошибся. – Вероника удивленно моргнула. Тристан огляделся, словно ища подсказки, но потом не выдержал и схватился за голову. – Сам не знаю, что делаю. Разве не видишь? – чуть не кричал он, теряя самообладание. – Я не знаю, как управлять. А вдруг коммандер, мой отец, больше не вернется?

Говорил он через силу, и, видя его боль, Вероника устремилась в его разум. Сделала она это инстинктивно, как если бы ловила падающий со стола нож, забыв, что это опасно. Просто сейчас, по неведомой причине, ей казалось, что поступает она правильно, как если бы она связывалась с Ксепирой. Не ради любопытства или контроля, но ради того, чтобы разделить с ним боль.

Вот в этом, поняла она, разница между нею и Вал – Вал использовала знания как оружие: причиняла боль, выискивала слабости. Вероника же через тенемагию стремилась понимать окружающих, сострадать и отзываться.

Кто знает, вдруг тенемагия – это вовсе не искушение тьмы, но орудие как зла, так и добра. Все зависит от человека.

Впрочем, следовало быть осторожной. Однажды Вероника уже употребила тенемагию против Тристана – когда поддразнила его за то, что он называл Вихря «ксе кси», – лишь бы отстоять свое мнение. Проступок маленький, вреда он никому не причинил, но Веронику это не оправдывало. Тенемагия – дорожка скользкая. Сперва захочется просто понять Тристана, потом выведать у него что-нибудь, а дальше… что? Долго ли она продержится, прежде чем начнет красть его мысли и подменять их нужными ей? А начнут они ссориться, и она каждый раз станет смотреть еще глубже в поисках новых способов уязвить Тристана?

Как та же Вал?

Нет, твердо решила про себя Вероника. Она – не сестра.

Когда связь между ними установилась, Вероника почувствовала, какая буря эмоций бушует у Тристана в душе. Его разум, как и разум всякого человека и даже зверя, в который до этого она проникала, был уникален, ощущался по-своему: Вал – дым и железо, Ксепира – яркий чистый солнечный свет. От разума Тристана веяло землей и свежестью, росистой травой, шелестом летнего дождика по листве. Обычно. Сейчас его разум был грозовой тучей: клубился, искрил и кипел.