Время словно замерло, и Вероника вернулась в тот ненавистный момент, когда в лесной хижине Вал занесла нож над Ксепирой. Со стороны вольера донеслось тихое воркование питомицы, но в остальном царила тишина.

Тристан подобрался, готовый вмешаться. Он не понимал, из-за чего ссора, но блеск кинжала заставил его действовать.

Вал выпростала руку с клинком в сторону Тристана: острие застыло в дюймах от его горла, – и Тристан замер. Вероника очнулась, но тоже не смела пошевелиться.

Вал осторожно шагнула к Веронике и прижала клинок к ее щеке. Вблизи сестры Вероника ощутила странное смешенье чувств: запах Вал успокаивал и внушал тепло, к которому примешивался ужас перед холодным и острым оружием. Вероника едва дышала, боясь пошевелиться – а вдруг она сама распорет себе щеку о лезвие? Разум гудел: неужто Вал решится? Совершит последнее свое и самое гнусное злодеяние?

«Вал, не надо», – мысленно прошептала Вероника, но дверь, ведущая к разуму сестры, захлопнулась, и ответа не последовало.

– Вал, не надо, – тихим, отчаянным голосом повторил за ней Тристан. – Что происходит, вообще?

– Сейчас поймешь. – Вал говорила медленно, наслаждаясь моментом. Молниеносным движением она чуть вывернула руку с ножом и полоснула им вниз. Вероника ахнула, когда обсидиан скользнул по ее коже, но острое лезвие рассекло тунику и полоску ткани, стягивавшую груди. Когда Вероника втянула воздух, грудь поднялась, а Вал ножом отвела край ткани в сторону – раскрывая притворщицу.

– Позволь представить мою сестру, – диким голосом, с презрением произнесла Вал, упиваясь вероломной победой. – Веронику.

* * *

18 день 5 месяца, 170 г.п.и. Дорогая Авалькира! Мне жаль, что встреча прошла не так, как ты задумывала, но ты ведь знаешь: я не могла подписать бумаги. Если бы мы аннулировали отцовский брак, приговор тебе и правда смягчили бы: обвинили уже не в убийстве королевы, но консорта, чей титул куда ниже. И ты была бы свободна, уплатив виру. И да, если бы брак моей матери аннулировали, это лишило бы меня права на трон, утвердив тебя как единственную наследницу. Однако все изменилось, и мне надо думать о будущем. Прошедшие месяцы, что я молчала, дались тяжело, дорогая моя сестрица. Я не готова была простить тебя. Не готова была понять. Однако время на исходе. Мне надо снова поговорить с тобой, наедине. Прости, что оставила предыдущие твои письма без ответа… Надеюсь, я пишу не слишком поздно. Твоя Ферония

18 день 5 месяца, 170 г.п.и.

Дорогая Авалькира!

Мне жаль, что встреча прошла не так, как ты задумывала, но ты ведь знаешь: я не могла подписать бумаги. Если бы мы аннулировали отцовский брак, приговор тебе и правда смягчили бы: обвинили уже не в убийстве королевы, но консорта, чей титул куда ниже. И ты была бы свободна, уплатив виру.