Лютик знавал немало женщин, которые в такой-то ситуации, вместо того, чтобы собрать вещи и уехать как можно дальше, оставались и терпеливо переносили унижения и боль. Отчего? Была ли их любовь настолько велика и слепа? Этого бард не знал. Зато прекрасно понимал, что Цветочек, увы, принадлежит к числу этих несчастных. Будет находиться подле аристократа так долго, пока тот не замучает ее насмерть.

Но что тогда произойдет с Лютиком? Его сознание растворится во тьме? Как бы там ни было, он не имел никакой возможности повлиять на свою судьбу. К счастью, не должен был смотреть на этот отвратительный спектакль. В любой миг мог развернуться и отправиться в город.

Он еще раз взглянул на Цветочек, на ее пустой взгляд и равнодушное выражение лица. Она уже была мертва, даже если сердце ее еще билось.

И именно тогда Лютик решил ее спасти.

* * *

Едва лишь увидев его, поэт сразу понял, что именно этот мужчина и должен заняться мучителем Цветочка. Бард за свою жизнь узнал немало людей подобного типа и мог выделить взглядом в толпе истинного мастера в искусстве преступлений.

Казалось, грабитель совершенно ничем не выделялся. Более того, казался почти никаким: среднего роста, не худой и не ширококостный, с лицом, в которое можно было всматриваться часами – и все равно через миг после расставания не суметь вспомнить ни единой подробности.

Если бы не серьезный опыт по части вспутывания в проблемы, бард и сам наверняка бы дал себя обмануть. Просто нужно было знать, на что обращать внимание. Хотя оный преступник изображал беспечного и увлеченного лишь питьем и развлечениями человека, все время оставался настороже. И речь шла не только об умении в случае чего мигом раствориться в толпе, избегая опасности – в окружавших его людях типчик постоянно искал и потенциальных жертв, чьи карманы можно было опорожнить.

Чтобы знать наверняка, Лютик следил за ним в ту ночь, когда мужчина встал из-за стола куда раньше, чем обычно: в то время, что было идеальным для его опасной работы. Бард не ошибся: вор как раз отправился на дело – в резиденцию какого-то купца. Поэт с восхищением следил, как вор профессионально проходит между стражниками и проверяет комнаты в поисках ценной добычи. Некто с такими умениями наверняка знал и то, как в случае чего быстро и результативно утихомирить нежеланного свидетеля. Естественно, вряд ли из него вышел бы убийца королей, но чтобы избавиться от богатенького, но не слишком важного аристократа – он подходил идеально.

Но тут появилась и проблема: подговорить кого-то такого к краже – легко; хуже с тем, чтобы убедить отправить де Гофа в могилу. Поэту не нравились насильственные решения. Обладая призванием к искусству и любви, он всегда недолюбливал убийства. Но в этой конкретной ситуации он просто не знал, как по-другому помочь своей старинной симпатии. Нанять дуболома, чтобы тот намял аристократу бока? И что бы это дало? Де Гоф, вылечив раны, сделался бы еще грубее и мог бы начать мстить всем вокруг за полученные обиды. Так может, поэту стоило бы обратиться к разуму Цветочка? Увы, девушка, казалось, не слышала его слов. Да и вообще ее контакт с внешним миром становился все слабее.