Это будет идеальная месть, если только все пройдет как задумано.

Глава 40 Монополия на страдания

Глава 40

Монополия на страдания

– Ты мог бы рассказать об этом! – прошипел Хлыст, когда мы вышли с территории мастерской.

Солнце стояло почти в зените, и его свет обрушился на меня, как град кулаков. Я достал краденые темные очки и водрузил их себе на нос, а потом, втянув голову в плечи, поспешил через канал к дому. Мне нужно было о многом подумать, но Хлыст не дал мне времени на размышления. Он схватил меня за плечо и повернул к себе:

– Почему ты мне не сказал?

– Что не сказал, Хлыст? – Я не прикидывался дураком и прекрасно понимал, о чем он спрашивает, но не знал, что ответить. – Что я тебе не сказал?

Его щеки пламенели почти так же ярко, как волосы, он стиснул зубы, словно пытался раздавить ими камень.

– Я готов был изображать маркитанта, но ты должен был сказать мне!

Он зажал в кулаке воротник моей рубашки, а потом повторил немного тише:

– Ты должен был сказать, что ты один из них.

Последнее слово он произнес почти шепотом. Я рефлекторно вытянулся во весь рост и посмотрел на него, выпятив подбородок. До этого я не замечал, что он ниже меня. Может быть, просто настолько привык к плебейскому окружению, что перестал обращать внимание на то, какие они маленькие? Сам я не был высоким – по меркам императорского двора, но чувствовал себя тогда настоящим великаном и цеплялся за свой палатинский рост как за символ, каковым он и был.

Но Хлыст не смутился, он больше не был тем испуганным мальчишкой, с которым я познакомился год назад.

С выпученными глазами он ударил меня кулаком по ребрам.

– Я думал, Адр, ты мой друг… – (я до сих пор слышу тот упрек в его словах, вижу, как он оскалил свои не совсем белые зубы), – думал, что ты не станешь ничего от меня скрывать.

Что-то шевельнулось во мне, осколок прежней ярости нобиля, вынужденного вести переговоры с работниками верфи.

– Что скрывать? Это?

Я вытащил кольцо и показал Хлысту. Под лучами убийственного солнца серебро превратилось в бронзу.

– Что ты хотел от меня услышать? – настаивал я.