– И что я, по-твоему, сделал? – Я вздернул подбородок в неосознанном вызывающем жесте. – Это у него какие-то проблемы.

– А тебя всего трясет от ярости, – сказала Элара, похлопывая Паллино по плечу. – Для меня это как признание вины.

Я поднял палец и открыл рот, чтобы ответить, но слова не пришли. Рот я закрыл, а палец так и застыл в воздухе, словно испорченный метроном.

– Это он вас надоумил?

Паллино скрестил руки на груди:

– Что значит «надоумил»?

– Ну, вот это… – Как бы правильно им сказать? – Это!

Я обвел их рукой и снял с головы шлем. Волосы разметались по лбу. Что-то необычное было в их глазах. Жалость? Недоверие? Нет.

– Мы пошли посмотреть, какой корабль можно купить. В ремонтные мастерские в Низинах.

Паллино выдохнул через нос, с откровенной издевкой.

– Зачем вам корабль? – вскинула голову Сиран.

– Адр и его симпатичный приятель собрались свалить с планеты, как только закончится их контракт, – вставила Элара, отбросив короткую прядь волос с широкого лица.

– Почему вы ничего не сказали? – обиделась бывшая преступница.

Я растерянно заморгал. Вообще-то, я не хотел говорить о корабле Сиран, а также Гхену и другим мирмидонцам из заключенных, потому что их все равно никто не отпустит. У них не было выбора, и освободиться они могли только по графскому указу о помиловании.

– Я… – Переводя взгляд с одного лица на другое, я пытался расшифровать то нервное напряжение, которое угадывалось в каждом из них, наконец вздохнул и сказал: – Прости, я не хотел, чтобы ты почувствовала себя брошенной.

– Значит, ты меня бросаешь? – криво усмехнулась она, и я понял, что разговор вышел из-под моего контроля. И что она не выглядит сильно расстроенной. По крайней мере, хоть такое облегчение.

Внезапно заинтересовавшись носками своих стертых сапог, я принялся их разглядывать с сосредоточенностью, достойной Тора Гибсона.

– Извини. Мы с Хлыстом… Мы держали это в тайне. Не хотели, чтобы в это дело кто-то вмешивался.

– Насколько я понимаю, единственный, кому вы не хотели ничего говорить, это Гхен. А он все равно не смог бы улететь, так же как и я.

На этот раз Сиран улыбнулась искренне и открыто, и в тусклом свете ламп ее разрезанная ноздря была почти не заметна.