На этот раз на арене не было Паллино, чтобы сказать ответное слово, поэтому я опустился в пыли на одно колено, и раненое бедро тут же напомнило о себе болью.

– Мы благодарим вас за щедрость, ваша светлость, – сказал я. – Воистину мы недостойны такой чести.

На самом деле это были жалкие гроши, лишь небольшая часть от того, что я когда-то выманил у Лены Бейлем… и трагически потерял. Мне претило так унижаться, а воспоминания о потере раздражали еще сильней. Сгибать непривычные колени было совсем не просто. Но я произнес эти лишенные смысла слова, которых ожидали в такой ситуации от человека моего положения.

А когда-то в Риме…

Колизей в Боросево, хотя и был отчасти тюрьмой, все-таки отличался от подземелий бастилии на Веспераде и императорской планетарной тюрьмы на Марсе. Он держал свои секреты в ослабевших пальцах, расшатанных временем и безалаберностью. Ходили слухи, что с тех пор, как прилетел «Непреклонный» и в наши ряды хлынул поток бывших федератов и легионеров, капеллана Гиллиама Васа много раз видели в лабиринте колизея – иногда в сопровождении катара с повязкой на глазах, а иногда и нет. Говорили, будто бы он что-то прячет в отделении одиночных камер подземной тюрьмы, среди безумцев и убийц, которые умирали на Колоссо наиболее эффектным образом. Кое-кто утверждал, что это Возвышенный, один из тех демониаков, что скитаются во Тьме между звездами, как в истории о Кхарне Сагаре. Я слышал самые разные его описания: двухголовый или шестирукий, со стальными суставами или с выступающими костями. Но другие считали, что это изменник-лорд, отрекшийся от человечества и света Матери-Земли и переметнувшийся к сьельсинам. Рассказывали, что он преломил с ними хлеб и питался по их примеру костями человеческих младенцев.

То же самое потом болтали и обо мне.

Я не раз предлагал очевидную версию, которую услышал от Когана: что граф купил пленного сьельсина у федератов, прилетевших на Эмеш на «Непреклонном». Эта версия завладела умами как мирмидонцев, так и гладиаторов.

Потные после упражнений на тренировочном дворе, мы возвращались в затхлую прохладу гипогея. Хлыст шел впереди с одним из новобранцев и громко смеялся. Его когда-то хрупкое тело окрепло за время контракта. Теперь он выглядел настоящим бойцом. Сиран бросила мне на ходу несколько слов, прежде чем отправилась вместе с Гхеном и еще пятью нашими товарищами по своим камерам в тюремном блоке. Я помахал ей на прощание и ответил на ее шутку своим ехидным замечанием.

– А теперь что? – спросил новый друг Хлыста. – Ужинать?

К удивлению его самого и большинства из нас, Хлыст обхватил рукой талию новобранца: