Он поставил бокал на буфет и обернулся к ликтору:

– Камилла, пожалуйста, открой эти проклятые портьеры. Здесь и так темно.

Женщина с суровым взглядом отдала салют и выполнила просьбу, каким-то образом ухитрившись не выпустить из вида нобиля, которого она охраняла. Снаружи ночь уже опускалась на Боросево и окружавший его океан, лиловое небо покрылось татуировкой облаков. Впечатляющее зрелище.

– Мы оставим нашего беглеца при себе, – сказал граф своему супругу.

– Беглеца? – эхом отозвался лорд Остин-Шин-Матаро, с широко раскрытыми, скорее от испуга, чем от удивления, глазами. – С Комадда?

Я покачал головой. О Комадде мне ничего не было известно. Вероятно, какой-то провинциальный мир, контролируемый Капеллой.

– Нет, не с Комадда. С Весперада.

– С Весперада? – потрясенно повторили в унисон граф и его супруг.

И не без причины: на Веспераде собирался сам Синод. Среди всех сорока тысяч миров не было более священного места для властителей Капеллы. Должен заметить, что какие бы струны ни дергал отец для моего ненавистного назначения, они сыграли верную мелодию. История может говорить об Алистере Марло что угодно, но этот человек был виртуозом во всех вопросах, связанных с политикой.

Тем временем граф Матаро снова заговорил:

– Отказались от назначения в Колледж Лорика? Вы с ума сошли?

– Не отказался, – прямо и откровенно ответил я. – Просто сбежал.

Вся эта правда начала горчить у меня на языке, превратившись в нечто похожее на давящий страх. Что со мной будет? Что они задумали, эти лорды? В глубине души я ожидал, что к нам вот-вот ворвется слуга в ливрее и объявит, что архонт Марло с экрана телеграфа в соседней комнате требует возвращения своего сына-отступника.

Ничего похожего так и не произошло, и в какой-то момент я подумал, не опуститься ли мне снова в кресло, в котором недавно очнулся. Удержало меня только то, что в своем ослабленном состоянии я мог уснуть в присутствии таких важных персон, как граф и его консорт.

– Ваша светлость, я не могу отправиться туда.

Я вспомнил Гибсона и лысого катара с повязкой на глазах, разрезающего старику ноздри. Вспомнил искалеченных рабов на Колоссо в Мейдуа, переодетых сьельсинами. Вспомнил Гхена и Сиран и похожий на шелест влажной бумаги звук сдираемой кожи. Такой могла быть моя жизнь, мое предназначение. Таким мог я стать.

Лорд Лютор с излишним количеством фамилий прищурил изумрудные глаза, изучая мое лицо, но разговаривал он при этом со своим супругом:

– Балиан, он не может остаться здесь.

Граф поднял руку, требуя тишины, но я торопливо перебил его: