Лорд Балиан Матаро достал из ящика стола лист кристаллобумаги, повернул его глянцевой стороной вверх и протянул мне. Обычно такие документы пишут от руки на пергаменте. Но это была копия, очевидно посланная на Эмеш через бескрайнюю гулкую тишину космоса с помощью квантового телеграфа. У меня заледенела кровь, когда я увидел печать под голографическими узорами рядом с текстом: прыгающий алый дьявол с поднятым над головой трезубцем на черном поле с девизом: «Меч – наш оратор». Он в точности совпадал с изображением на моем перстне и действительно был копией с такого же кольца за сотни световых лет отсюда. А под ним стояли имена: Алистер Диомед Фридрих Марло и Эльмира Гвендолин Кефалос – мой отец и моя бабушка, наместница императора.

Прошла еще одна ужасная минута, прежде чем я понял суть документа, который был ими подписан. С таким запозданием, что граф спросил своим глубоким голосом:

– Вы знаете, что это такое?

– Акт абдикации, – ответил я, пробегая глазами по изображению имперского солнца с лучами в верхней части белого листа кристаллобумаги.

Ниже было сказано:

«Именем Его Императорского Величества, нашего императора Вильгельма Тридцать Третьего из дома Авентов, Перворожденного Сына Земли и прочее, мы объявляем о разрыве всех связей, законных и родственных, с отступником Адрианом, прежде принадлежавшим к дому Марло в префектуре Мейдуа графства Делос провинции Возничего. Согласно расследованию Священной службы инквизиции, его действия…»

– «…Его действия признаны не отвечающими нормам приличия, которые следовало ожидать от человека его положения. Он предал свой дом и своего отца, опозорил свою семью и наместницу Делоса», – продолжил граф наизусть или, возможно, читая перевернутый текст. – Тяжкие обвинения.

Это было милосердно с его стороны, что он не закончил.

Я не ответил. В глазах у меня стояли слезы, и спазм сдавил горло. Я не мог говорить. Мое кольцо свинцовой тяжестью давило на палец, мертвое и бесполезное. Это был просто кусок металла. Теперь у меня не было ничего. Поистине ничего. Прежде, когда я нищенствовал на улицах Боросево, со мной оставалась внутренняя гордость за свое скрываемое происхождение и собственность, пусть даже только формально связанная с моим именем и положением. А теперь я стал настоящим нищим, не имеющим ничего, кроме генов. Матаро не ошибся. Я действительно был жеребцом, в самом неприглядном смысле, как знаменитый скаковой конь, потерявший былую резвость. Я старался не думать о Хлысте, Паллино и Эларе, о корабле, который я собирался купить за призрачную ценность моего кольца и моих басен.