Я выпил и положил голову на спинку дивана. Валка подобрала скальпель, обернулась и, перехватив мой взгляд, приподняла крылатую бровь. Мне приходилось видеть и более ужасные статуи Венеры, хотя она, несомненно, была Палладой. Я невольно усмехнулся, посчитав эту мысль достаточно забавной. Затем наступила тишина и продолжалась добрые полминуты – ксенолог успела за это время сесть в узкое кресло у окна, – пока я наконец не выдавил из себя:
– Простите.
И повторил уже громче:
– Простите. – Я крепко зажмурил глаза и сжал переносицу. – У меня есть еще вино… где-то. Сэр Эломас прислал. Поблагодарите его от меня?
– Надо полагать, с вас достаточно.
Она бросила на меня уничижительный взгляд, словно я был просто частью дивана. Ее золотистые глаза отметили и закатившуюся под стол бутылку, и стружки от карандаша, и мою помятую одежду, и скомканную простыню, лежавшую на полу между диваном и открытой дверью в ванную.
Скрестив руки на груди, она сказала:
– Я пришла, чтобы вбить немного здравого смысла в вашу голову, но боюсь, что она уже и так пострадала.
Доктор продолжала наблюдать за мной.
– Простите…
Язык с трудом ворочался у меня во рту, не успевая за слабыми указаниями мозга.
– Валка, я собирался только ранить его, но он опередил меня, – я показал ей свою забинтованную руку, – этот негодяй опередил меня. Он оказался быстрей, чем я ожидал.
Я вздрогнул и закрыл глаза. Просто не мог смотреть на нее, будучи в таком состоянии. Может быть, если я закрою глаза, она уйдет? Но для начала, она вообще не должна была сюда попасть.
– Глупо… я…
– Вы идиот, – ответила Валка, но сказала это с улыбкой, пусть даже едва заметной. – Но вы не лжец.
– Что?
Я оторвал сонный взгляд от блокнота. Он открылся на изображении Обители Дьявола. Таким черный силуэт замка был виден с улиц Мейдуа – с той самой улицы, где я когда-то едва не погиб. Неужели это случилось всего три года назад? Или тридцать пять?
Глаза Валки превратились в щелки, сияющие в тускло-умбровом вечернем свете, но ее улыбка не изменилась.
– Вам не приходилось раньше убивать?
– Я не… Нет.