Старик оттолкнул Таса, и ребенок, упав на пол, съежился в ожидании, когда его отпустят. Но Надзиратель глубоко задумался, методично выбирая нужные сведения из того, что я ему сообщил. Почувствовав мой взгляд, он оторвался от своих раздумий.

– У тебя был вопрос, Элиас?

«Допросчик может узнать о тебе из твоего вопроса не меньше, чем из ответа», – неожиданно, но очень вовремя пришли мне на ум слова матери.

– Те вопросы, что ты задавал Дарину о Лайе… – произнес я. – Ты сам не знаешь, для чего они. Кто-то тебе приказывает. – Я смотрел на рот Надзирателя, потому что там, в подергивании тонких, сухих губ скрывалась правда. Пока я говорил, рот его почти незаметно напрягся. Попался. – Кто это, Надзиратель?

Надзиратель встал так резко, что опрокинул стул. Тас быстро вынес его из камеры. Надзиратель дернул рычаг на стене, и мои цепи ослабли.

– Я ответил на все, что ты спросил у меня, – сказал я. Тысяча чертей, зачем я вообще пытаюсь? Я был дурак, если думал, что его обещание чего-то стоит. – Ты не выполнил свою часть сделки.

Надзиратель остановился на пороге вполоборота ко мне, на лице – ни тени улыбки. При свете факелов, льющемся из коридора, борозды на щеках и подбородке стали казались еще глубже. На миг я различил очертания его черепа.

– Потому что ты спросил, кто это, Элиас, – ответил Надзиратель, – а не что.

45: Лайя

45: Лайя

Как и большинство предыдущих ночей, эту я провела почти без сна. Кинан спал рядом, закинув руку мне на бедро и упираясь лбом в плечо. Его тихое дыхание убаюкивало меня, но каждый раз, почти уснув, я тревожно вздрагивала.

Жив ли Дарин? Если жив и если у меня получится его спасти, то как мы потом доберемся до Маринии? Будет ли нас там ждать Спиро, как обещал? Захочет ли Дарин делать оружие для книжников?

Что будет с Элиасом? Элен, возможно, уже схватила его. Или, может, его убил яд. А если он жив, то захочет ли Кинан помочь мне спасти его? Не знаю.

Однако я должна его спасти. Да и других книжников тоже не могу бросить. Не могу оставить их гибнуть во время резни, устроенной Комендантом.

К казни приступят завтра вечером, как сказал Кинан. Багровые сумерки к ночи станут кровавыми.

Я убрала руку Кинана и встала. Натянув плащ и сапоги, я выскользнула из пещеры в ночной холод.

Ноющий страх заполз в душу. Я ничего не знала ни о плане Кинана, ни о том, как устроен Кауф изнутри. Его уверенность немного успокаивала, но не настолько, чтобы верить, что у нас все получится. Что-то во всем этом казалось неверным. Опрометчивым.

– Лайя?

Кинан вышел из пещеры. Рыжие волосы спутались, отчего он выглядел моложе. Он подал руку, я взяла ее и тут же ощутила покой. Какая перемена произошла с ним! Я не могла себе даже представить, чтобы тот мрачный борец, которого я впервые встретила в Серре, так улыбался.