Кинан взглянул на меня и нахмурился:

– Нервничаешь?

– Я не могу бросить Элиаса, – вздохнула я. Небеса, надеюсь, я не совершу новую ошибку. Надеюсь, что настаивая на этом, я не навлеку еще какое-нибудь несчастье. У меня в голове всплыл образ мертвого Кинана, и, содрогнувшись, я отогнала эти мысли. Элиас сделал бы это ради тебя. А проникнуть в Кауф, не важно с какой целью, в любом случае огромный риск. – Я не оставлю его.

Кинан склонил голову, глядя на снег. Я задержала дыхание.

– Тогда мы должны найти способ, как его вызволить, – произнес он. – Хотя это дольше…

– Спасибо. – Я прильнула к нему, вдыхая ветер, огонь, тепло. – Это будет правильно. Я знаю это.

Я ощутила знакомый узор браслета под ладонью, осознав, что как обычно невольно сжимаю его, ища успокоение. Кинан посмотрел на меня. В его глазах сквозило странное одиночество.

– Каково это – когда у тебя осталось что-то на память о твоей семье?

– С ним я чувствую себя ближе к моим родным, – ответила я. – Это придает мне сил.

Он протянул руку, почти коснувшись браслета, но затем застенчиво ее опустил.

– Хорошо помнить тех, кого потерял. Хорошо, когда у тебя есть то, что напомнит о них в тяжелые времена. – Его голос звучал мягко. – Хорошо знать, что ты был… что ты… любим.

У меня на глаза навернулись слезы. Кинан никогда ничего не рассказывал о своей семье, кроме того, что все они умерли. У меня хотя бы была семья, а у него – никого и ничего. Я крепче сжала браслет и, повинуясь внезапному порыву, сняла его. Сначала он как будто не хотел сниматься, но я как следует дернула, и браслет поддался.

– Я буду твоей семьей, – прошептала я и, разжав пальцы Кинана, положила браслет ему на ладонь. Затем сомкнула его пальцы. – Ни матерью, ни отцом, ни братом, ни сестрой, но все же семьей.

Он порывисто вздохнул, глядя на браслет. Темно-карие глаза затуманились. Мне захотелось узнать, что он чувствует, но я не стала нарушать молчание и расспрашивать его. Он неспешно, с почтением надел браслет на запястье.

Внутри меня разверзлась бездна, как будто последняя частичка моей семьи исчезла навсегда. Но меня утешало то, с каким благоговением Кинан смотрел на браслет. Как будто это самое ценное, что ему когда-либо давали. Он повернулся ко мне, обнял за талию и, закрыв глаза, склонил голову.

– Почему? – прошептал он. – Почему ты мне его отдала?

– Потому что люблю тебя, – ответила я. – Потому что ты не одинок. И ты заслуживаешь это знать.

– Посмотри на меня, – попросил он.