– Десятку хочешь? – Перебил хвалебный поток Благоволин: – С условием, что мы тебя больше не увидим?

– Но статуи? Героические и… – видя потемневшее лицо командира, Зак предпочёл прерваться, одновременно шаря руками в карманах: – На имя Зак Тиберий Пентус.

– Зарегистрирован как разнорабочий? – Благоволин, оторвавшись от экрана планшета, посмотрел на скульптора, но тот лишь развёл руками, принимая оскорблённый вид:

– А что делать? Искусство нынче не ценится. Спасибо, добрые господа! – Расцвёл он улыбкой секунду спустя: – Не иначе, как сам Аполлон Златорукий, покровительствует вам, раз вы решили облагодетельствовать скромного служителя муз, – сунув планшет в нагрудный карман фартука, Зак склонился в поклоне.

– И чтобы мы тебя больше не видели, – убирая свой в карман проворчал Благоволин и скульптор, не желая искушать судьбу, немедленно попятился прочь, бормоча благодарности щедрости великих, нет – величайших, героев.

– Х-художник, блин, – дёрнув головой, Чум вскинул жало на плечо: – Зря ты ему денег дал. Это ж больше тысячи динариев будет. Лучше б мне дал.

– Тебе? – Дося смерила его насмешливым взглядом: – Ты же проешь их. А он – художник, культурный человек, – мечтательно вздохнула она: – Он на них…

– Он их тоже прожрёт, – буркнул Чум, предусмотрительно отступая от неё прочь: – Ещё и с девками прогуляет.

– Отставить базар, – Благоволин, шедший первым, уже поставил ногу на нижнюю ступень лестницы: – Прожрёт, или на дело пустит – ему решать. А ну! Собрались! Нам сейчас с Технократами торговаться. Пошли!

Подавая пример он начал подъём по лестнице и его команда двинулась следом, настраиваясь на предстоящие переговоры.

Если бы кто-то из них оглянулся, то, возможно, смог бы разглядеть сидящую на полу и стены фигуру Зака. Экран его планшета был освещён, и над ним, сотканный из тонких бледно-голубых линий, медленно формировался образ Афины Воительницы, чьё лицо как две капли воды походило на Досю.

Очередь, длинная и разномастная, словно змея в период линьки, встретила их настороженным молчанием – конкуренцию, что в торговых рядах, что здесь, не приветствовали, несмотря на заверения записных экономистов, что именно она и есть движитель прогресса.

Тишина продолжалась недолго – стоило наёмникам разглядеть небольшую сумку, свисавшую с плеча шедшим первым Благоволина, как молчание сменилось перешептыванием, а оно и вовсе переросло в негромкие смешки и колкие реплики, отпускаемыми в адрес вновь прибывших.

Причину такого веселья понять было несложно – мешки и баулы, стоявшие у ног наёмников, прямо-таки пухли от обильной добычи, по сравнению с которой тощая сумка землян выглядела, мягко говоря, бледновато. Некоторые из охотников, несомненно особо гордые своими успехами, держали свои мешки раскрытыми, позволяя любопытствующим вдоволь налюбоваться торчащими наружу суставчатыми лапами и пластинами синего метала, составлявшими абсолютное большинство трофеев охотников.