И вот — снова море.

Кронберг не подошел к морю в первый же день. Надо было следить за образом. Вместо этого он направился в ресторан при гостинице и здорово надрался американским брэнди. Рассказывал пошлые анекдоты про Эберта и Шейнмана[29], вызывая язвительные замечания других посетителей, опрокинул кофейник, пытался приставать с грязными намеками и пошлым флиртом к какой-то некрасивой замужней даме, заставлял официанта пить вместе с ним портер, потом устроил разнос метрдотелю… Словом, вел себя так, как должна вести фигура его уровня. Мартин был бы доволен.

В первый же вечер Штрассера он не встретил. Человек с тяжелым вытянутым лицом если и въехал в свой номер, то не спешил разделить компанию ресторанных гуляк. Конечно, о нем можно было бы узнать у прислуги. Кронберг был уверен, что достаточно сунуть горничной пять рейхсмарок, чтоб она выдала все, что знает о постояльцах, но уверен он также был и в том, что подобными методами в его положении действовать никак нельзя.

Как только тело Штрассера всплывет кверху брюхом возле уютно обустроенного гостиничного пляжа, тут же начнется форменный переполох. Примчится целая куча щелкающих от злости зубами национал-демократов. Они будут допрашивать обслугу, пугая ее блеском злых ефрейторских глаз, угрожать, устраивать перекрестные допросы. Может даже прибудет кто-то из политической полиции господина Гинденбурга. И если вскроется, что Кронберг наводил детальные справки о покойном, ситуация может стать конфузной. Нет, решил Кронберг, в этот раз я совершаю одиночное плавание.

Удача улыбнулась ему уже на следующий день — он наконец встретил Штрассера. Тот выглядел помятым и уставшим, должно быть, Берлин порядком измотал его нервы. Ставшее уже знакомым лицо с мощным лбом осунулось, утратив то упрямство, что было хорошо различимо на фотокарточке, глаза близоруко щурились, нижняя губа отвисала. Но все-таки это был Штрассер. Кронберг не подошел к нему, напротив, наметил минимальную дистанцию, которую нельзя сокращать. И стал наблюдать.

Его опасения на счет того, что Штрассер все семь дней проведет в разнузданных возлияниях, не сбылись, точнее, сбылись совершенно обратным образом. Штрассер ни разу не участвовал в гулянках, которые закатывались почти ежедневно в ресторане, а если и пил, то в меру и за своим столиком, не ища компании.

Ни разу он не заглянул в бильярдную, не сыграл в крикет. Чаще всего сидел в зале, покуривая трубку и глядя в стену отсутствующим взглядом, или же читал газеты — «Берлинскую рабочую», «Фолкише беобахтер», «Вельт ам монтаг». На пляже он также не появлялся, что насторожило Кронберга и даже заставило нервничать. Опытный вассермейстер может наполнить легкие человека водой, где бы то ни находился, но странно же будет выглядеть утопленник в холе гостиницы…