— Конечно, я все понимаю, — закивал он головой, как китайский болванчик, — Но, может, можно ускорить процесс?

— Если вам кажется, что мой метод излишне долог, обратитесь к обычным врачам. Пусть лечат вас ртутной мазью.

— Ну зачем же ртутной… — пациент мгновенно сделался покладистым и улыбчивым, — Я все понимаю. Раз три, значит, три. Конечно. А вот еще… Профессор, возможно ли будет впоследствии обратиться по другому вопросу, столь же деликатного свойства?

— Например?

Пациент покраснел. Точнее, едва заметно порозовел. Слишком большой слой подкожного жира, чтоб явственно краснеть.

— Я имею в виду, возможность, так сказать, полноценной личной жизни. Как говорят врачи, potentia[32].

— Не занимаюсь, — отрезал я решительно, как ланцетом полоснул, — Если вас это интересует, обратитесь к доктору Кляушвицу, он практикует на Хунд-штрассе, неподалеку.

— Ох, простите, профессор, премного простите. Конечно. Итак, еще три процедуры. Буду у вас в пятницу.

— Жду вас, — сказал я, вытирая руки белейшим полотенцем и уже жалея, что так грубо ответил.

— Оревуар!

Когда пациент вышел из смотровой, я все еще стоял возле раковины и глядел в собственное отражение. Скверное, скажем честно, отражение. Глаза вполне человеческие, серые, но извольте видеть, какое нервическое у них поведение, скачут совершенно непредсказуемо. Как у тех бедолаг, что когда-то, собрав по частям в воронках, тащили ко мне на операционный стол.

Нервы, дружище Фриц, у тебя попросту сдают нервы. Излишнее напряжение. Оно уже, несомненно, сказывается. Стал слишком резок с пациентами, грублю не к месту. Есть такое заболевание — душевное ужесточение?.. Кажется, нет. Не помню.

Очнулся я от звука собственного голоса, и обнаружил, что напеваю:

Удивительно прилипчивое либретто, привязалось, как окопный тиф. А в минуты размышлений так и вовсе начинаю напевать, сам того не замечая.

В смотровую заглянул доктор Борлиндер, мой ассистент. Как всегда, безукоризненно выбрит и прекрасно одет. Может быть, излишне щеголевато, но ему это идет. Доктор Борлиндер прекрасный человек, мой незаменимый помощник. Что бы я делал без него?

— Профессор? — он вежливо постучал костяшками в дверь, — Пациентов больше на сегодня не записано. Я могу быть свободен?

— Конечно, доктор. Благодарю вас за помощь, вы, как обычно, необычайно мне помогли.

Доктор Борлиндер смутился, как полагается воспитанному человеку и профессионалу своего дела.

— Вы преувеличиваете, профессор. В конце концов, я обычный врач, в любой клинике таких пруд пруди.

— А я тогда кто? — сердито спросил я.