– Это зависит от того, что ты сказала своему дружку-скаровцу.

На миг стало очень тихо. Едва слышно потрескивал огонь, манящий и теплый, напоминая ей о вечерах в Таммине перед дровяной печкой.

– О чем это ты? – спросила Линне.

Ревна собрала все свое мужество.

– Ты сказала ему, что я обуза? Сказала, что не могу воевать?

– Нет, конечно же. Я…

Линне запнулась. Ревна ощутила холод, не имевший к тайге никакого отношения.

– Что бы ты ему ни сказала, он все равно использует это. Неужели ты и в самом деле думаешь, что лучше подвергнуть меня допросам и пыткам, чем бросить здесь? Так ты хотя бы сможешь рассказать, что я умерла верным слугой Союза.

– Я не говорила с ним, – сказала Линне.

– Не ври…

– Я с ним действительно не говорила. Это он со мной говорил.

– О чем?

Обо мне. Теперь Ревна не сводила с нее глаз, пытаясь понять, найдет ли Линне в себе силы ей ответить.

Не нашла. Линне тяжело сглотнула и сказала:

– Теперь ты меня осмотри.

Она села, сохраняя полную неподвижность, которой Ревна никогда за ней раньше не замечала, будто боялась пошевелиться, пока чувствовала на своей коже руки Ревны. Та кончиками пальцев ощупала ее лицо, дотрагиваясь как можно мягче. Пока она этим занималась, Линне ответила:

– В любом случае он никогда никого не пытал. Когда вернемся домой, с нами побеседуют, это стандартная процедура.

– Так же, как с Пави и Галиной? – сказала Ревна. – Их тоже подвергли стандартной процедуре, в итоге они так и не вернулись из Эпонара.