Да еще взгляд капитана Даркси отнюдь не радовал, потому что страж как будто что-то скрывал или в чем-то подозревал. И фамилия по-прежнему казалась неприятно знакомой. Сварт при всей своей проницательности не мог выудить из памяти один день, один случай…

Личная неприязнь стража Даркси все равно не позволила бы ему доказать, что странник — это числящийся мертвым капитан Сварт Иренг. Но и Сварту без поддельных документов не светил благоприятный исход в случае разбирательств. Немного ненужных расспросов — а там страж и сфабрикует дело против пришельца, обвинит во всем, что творилось в злачном городишке.

Впрочем, Сварт знал, кому выгодна его версия мотива преступлений. Он очень рассчитывал на то, что его доказательства дойдут до нужных ушей. Но все же терзала неоправданная тревога. Раньше он никогда не сомневался в своем успехе. Но Маиму-Длинноногий научил бояться, посеяв в душе ядовитые колючки опасений за успешный исход очередного плана.

Вот он, штаб стражей, беленое здание с синими флагами, на которых золотилось пламя — знамена джиннов. За порогом этого аккуратного строения запросто могли арестовать. И тогда без оружия либо сбегать через зарешеченное окно, либо сдаваться. Впрочем, сдаваться в плен Сварт не собирался при любом раскладе. Только не плен, не унижение. Капитан Сварт ни разу за долгие годы пиратства не попадался. Сумеречный Эльф мысленно грустно улыбнулся: он-то знал, он помнил темницу в крепости самого короля асуров. Вряд ли с ней в сравнение шла каторга джиннов. Впрочем, оба места означали скорую погибель. И Страж Вселенной выжил только потому, что к моменту поимки обрел проклятое бессмертие. Сварт же таким не мог похвастаться. Пока.

Он остановился на минуту перед дверью, сжав кулаки — неуютно, совсем неуютно, даже если он не понимал сути этого понятия. Усталые глаза сверлили немоту двери, а она закованным воспоминанием древесины скалилась замком и ручкой.

Дрожание рук — непозволительная роскошь. Страх ведь тоже чувство, а ему, затерянному пирату, жизнь отвела лишь пустоту. Но он медлил.

Реальность — только миг, как пуля пролетит, оставит тот же след. Лишь воздух рассечет. И воздух так же рассекло движение руки, схватившейся за дверное кольцо. Стук отзывался гулом времени в ушах и током крови в голове. Время сменяло кожу змеиных секунд, шипело кипящим маслом. И снова откликался чей-то голос: «Да, иди. Иди, мой верный ключ, тебе открыты все дороги, пока я позволяю».

Сварт замер на секунду, не желая выпадать из реальности. Дверь уже отворили. Он вошел, и голос в голове растаял.