Интерлюдия. Хелен

Только в лесу более-менее прихожу в себя. Перед глазами кадрами мелькает: одежда Ника на полу, эта высокомерная тварь, спящая на его руке… А потом — дикая душевная боль и все смазано, остается одна мысль: чем я хуже нее?

«Не время и не место», значит? Навешал мне лапши на уши, сказал бы сразу — иди на хрен. Нет: «Люблю тебя как сестру». Только подумаю — и в горле ком.

Ну и пошел ты, козлина! Показываю крепости средний палец. Найду тех, кто будет меня ценить, а не ноги об меня вытирать. Тем более, после того как долбанула Старика, который пытался меня остановить, обратного пути нет. И ведь не помню толком, как все было. Когда очнулась, он уже плавал в озере, а меня трясло, и сейчас трясет.

И даже если меня сожрут драуги, это лучше, чем оставаться здесь и терпеть унижения. Все они — эгоистичные сволочи. Особенно — Ник с его вечным снисхождением и его высокомерная тварь Вики. И Рио, всё он знает, всех поправлять лезет. Илай этот слюнявый с лапами загребущими. Дана — во все дыры затычка. А Бык вообще на дебила похож. Пусть сдохнут! Не жалко.

Ноги сами несут меня в джунгли, я бегу вслепую, натыкаясь на деревья. Меня гонит отчаянье.

Слышу топот и треск ветвей, буквально взлетаю на дерево. Еще не рассвело, но уже и не черная ночь, внизу мечется силуэт, зверь напуган, и ему, видимо, не до охоты. Рио говорил, что звери, в том числе хищники, чувствуют опасность и ищут, куда спрятаться.

Так, влезая на дерево каждый раз, когда слышу что-то подозрительное, по протоптанной тропе иду в лагерь Ганка, чтобы отдать ему два фрагмента ключа. Так наверняка, там меня Ник точно не достанет — раз, два — уж Ганк сумеет отомстить Нику за мои слезы. Он, как и я теперь, знает, что Ник за человек на самом деле. Недаром тот Боре сразу не понравился.

Когда добираюсь до лагеря, уже светло. Кровь тарабанит в висках, от страха слабеют ноги. Лишь отчаянье толкает меня вперед. На мгновение закрадывается сомнение, что я поступаю нехорошо, но гоню его прочь. Это со мной нехорошо поступили… И поступали. Использовали меня как хила и ни во что не ставили. Типа демократия у них, типа все обсуждаем. Но почему-то ко всем прислушивались, а ко мне — нет!

Хлюпая болотной жижей, шлепаю к домам-гнездам, прилепленным к деревьям. Только бы дойти! Только бы не пристрелили меня! Поднимаю руки, сумку с ключом цепляю через плечо. Останавливаюсь и кричу:

— Кто-нибудь! Впустите меня! Ганк! У меня есть то, что тебе нужно.

Замираю с поднятыми руками.

На ближайшем мостике собираются вооруженные люди, насчитываю трех человек, все целятся в меня. Остальные, видимо, прячутся… А что, если не поверят? Меня снова начинает трясти, текут слезы.