– Обломки корабля раскидало по всей горе, о Солнцерожденные! – Я объясняю, глядя себе под ноги, чтобы им не пришло в голову приказать мне снять маску. – Он разбит, словно рыбацкая лодка, которую вынесло на мель и расколотило о скалы. Весь снег покрыт осколками железа и людей! – заявляю я, пытаясь употреблять метафоры, которыми обычно говорят черные, и мне это, кажется, удается.

– Осколки людей? – спрашивает Локи.

– Да, людей, но с мягкими лицами. Их кожа словно тюленья шкура в свете факелов, – говорю я, понимая, что перебарщиваю с метафорами, но остановиться уже не могу. – А глаза у них как горящие угли! – добавляю я, лихорадочно вспоминая, какие еще выражения употреблял Рагнар. – А вот волосы – золотые, как ваши лица!

Золотые застыли в своих масках. Сейчас они наверняка переговариваются друг с другом через встроенные в шлемы интеркомы.

– Наш жрец утверждает, что вы принесли с собой оружие богов, – величественно произносит Фрейя.

Дрожащими руками Сефи снова достает сверток из тюленьей шкуры. Она вся напряжена и наверняка начинает сомневаться в том, что я и правда смогу разрушить магию богов, как обещал. Золотые подходят к нам, от импульсных защитных полей в воздухе появляется едва заметная рябь: дотронешься – и сгоришь заживо. Они ничего не боятся. Чего им бояться на принадлежащей им горе? Ближе, ну же, тупые идиоты, давайте ближе!

– Почему вы не отнесли находку предводителю вашего племени? – спрашивает Локи.

– Или шаману? – подозрительно добавляет Фрейя. – Тропа меченых – длинный, тяжелый путь. Неужели вы проделали его только для того, чтобы принести нам…

– Мы – странники, – отвечает Мустанг, глядя, как Фрейя склоняется над лезвием и внимательно рассматривает его. – Без племени. Без шамана.

– Правда, маленькая дочь? – неожиданно жестко спрашивает Локи. – А откуда тогда у этой, – показывает он на Сефи и кладет руку на рукоять висящего на поясе лезвия, – синие татуировки валькирий на щиколотках?

– Ее изгнали из племени. Она нарушила обет, – быстро говорю я.

– Там есть клеймо дома? – обращается Локи к Фрейе, та тянется к рукоятке лежащего передо мной лезвия, но тут Мустанг громко смеется, отвлекая их.

– Смотри на рукоять, патрицианка! – произносит Мустанг на лингве ауреев и, не вставая с колен, срывает маску и бросает ее на пол. – Пегас в полете, печать дома Андромедусов!

– Августус?! – сквозь зубы шипит Локи, тут же узнавая Виргинию.

Пользуясь их секундным замешательством, я бросаюсь вперед, успеваю выхватить лезвие из рук Фрейи и нажать переключатель, переводя лезвие в изогнутую форму серпа – символ, который повстанцы рисуют на стенах и вырезают на лбах поверженных врагов. Золотые наверняка видели его на дисплеях, когда по сети показывали мою речь.