Я иду к Шпилю и раздаю смерть направо и налево. Целиться не нужно – поверни машину в нужную сторону и наблюдай, как мир разваливается на части. Я кошу армию марионеток, будто фермер спелую рожь, и с гораздо меньшими усилиями.

Стрелки засели за баррикадой из неотесанного камня. Они осыпали меня пулями. Одна ударилась о забрало шлема. Я пошатнулся и заметил, что моя машина подозрительно завыла. Я повернул ее в сторону баррикады, и та рассыпалась вместе со стрелками. По мне лупили со всех сторон. Левая рука вдруг онемела – отказали шарниры. Я развернулся в сторону снайпера, испортившего мне руку, и уничтожил его вместе со всеми, кто оказался рядом. Ногам стало трудней двигаться, поскакали дикие, бесконтрольные разряды фоса, от непрестанно грохочущей машины пошла волна жара. Мои доспехи разогревались, и я взмок от пота.

Все, мое время подошло к концу.

Свидетеля Валентию я подстрелил одной из первых. Но когда я лязгал по ступеням к двери в Шпиль, то заметил, что Свидетель еще жива, хоть ей и оторвало обе ноги. Она хлестнула меня разрядом, я зашатался и свалился бы, если бы не вес брони. Я развернул стволы и превратил в крошево и ее, и ступени под ней. Поднялось облако каменной пыли.

Машина завыла громче и тоньше, затем завизжала.

Все, пора. Площадь была усыпана кусками мяса, мертвыми и умирающими людьми, но там еще остались способные сражаться, а мои доспехи уже отказывали. Я направил машину в сторону выживших, выдал хороший залп, но грохот и треск быстро утихли. Стволы крутились впустую. Я издержал свой десятитысячный запас.

Из стволов вился дым, валил клубами из шарниров моих помятых, избитых доспехов. К стали было не притронуться. Я уже начал вариться заживо. Из машины во все стороны летели искры. Уцелевшие защитники Саравора поняли, что из раскаленных докрасна стволов уже ничего не вылетит, схватились за алебарды и кинулись ко мне. Я заорал, выдернул ленту подачи с машины Глека, швырнул машину на ступени, а сам затопал в Шпиль.

На каменном полу разлился пурпурный свет. «Таланты» сидели, прислонившись к станкам. «Таланты» были прикованы к ним цепями – и мертвы. Бедняг заставили работать до тех пор, пока Железное Солнце не зарядилось полностью, а затем им аккуратно и тщательно перерезали глотки. Саравор собрал необходимую энергию, и позаботился о том, чтобы ее не собрал никто другой.

Его куклы бежали ко мне и к лежащей на ступеньках машине Малдона. Та визжала так пронзительно, что мне даже в глухом шлеме закладывало уши. Я схватился за створки огромных дверей, надавил плечом. Цилиндры завыли, доспехи плюнули дымом, зашипела сжигаемая кожа – доведенный до предела фос-механизм начал поддаваться. Но и двери заскрежетали по полу, наконец закрылись с тяжким грохотом. Шатаясь, я побрел к станкам, стал посреди их рядов и принялся драть застежки и пряжки, пока народ снаружи налегал на дверь. Доспехи варили меня заживо. Я вытащил нож и принялся рубить кожу, попробовал отодрать болты шлема. Пальцы жгло даже сквозь перчатки. Я наполовину справился со шлемом, когда снаружи тяжко бухнуло – словно выстрелила огромная пушка. Великий Шпиль задрожал, сверху посыпалась пыль. Дверь потрескалась, куски посыпались внутрь.