Саравор потряс всеми своими головами.

– Галхэрроу, ты переоцениваешь свою значимость. Майор, разберитесь с ним. Пусть он проживет достаточное время, чтобы его хозяин увидел мое восхождение к мощи.

Женщина в капюшоне ступила вперед, Саравор отвернулся, снова принялся рассматривать город. Женщина была в тесно облегающем кожаном костюме для верховой езды, на ногах сапоги, на руках перчатки. Она обнажила меч. Я хорошо знал этот меч. Я сам подарил его ей, когда ее разжаловали в первый раз.

– О нет, – выдохнул я, когда Ненн откинула капюшон.

Ее глаза были такими же стеклянными и равнодушными, как у солдат-марионеток внизу. И она грозила мне моим же мечом.

– Она всегда была моей фавориткой, и знаешь почему? – произнес Саравор устами одного из слившихся с ним серых детей. – Она не потеряла сознание, когда я работал над ней. Я взял у трупа потроха, вырезал ее внутренности, заменил, а она не издала ни звука. Вот это, я тебе скажу, сила. А она – единственное по-настоящему важное в этом мире.

Неуклюже хлопая крыльями, плюясь ругательствами на дюжине языков, на стеклянную платформу шлепнулся ворон. Похоже, скопившаяся здесь магия душ помутила ему рассудок, из его невнятного карканья я различил лишь одно слово «быстрее». Очень понятное слово.

– Ненн, прошу тебя, не надо, – взмолился я. – Посмотри на меня. Мать твою, посмотри на меня. Ненн!

Она напала.

Я иногда задумывался над тем, кто из нас выиграет, если доведется сцепиться. Я больше, у меня длиннее руки, но Ненн яростней и проворней. Она и дралась на чистом инстинкте и злости, я же думал, планировал. Но теперь мы оба дрались совсем иначе. Ненн стала безмозглой куклой, била механически, одинаково, вперед-назад. Ни следа обычной верткой смертоносности. Я парировал, рубил, но мои руки налились свинцом. Даже если бы я и мог махать с прежней силой, все равно не переиграл бы Ненн. Она-то отдохнула, а я устал до мозга костей. Я пошатнулся, отступил. Ворон кинулся ей в лицо. Она ударила, сшибла птицу, по стеклу заскользило отрубленное крыло. Ненн тут же снова атаковала меня. Ее клинок лязгнул о мой, скользнул вниз и вспорол предплечье.

Я выронил меч.

Быстрая, словно кошка, Ненн извернулась и вогнала сталь мне в живот, прямо в кишки.

Медленная рана – такая же, от которой Ненн умирала когда-то. Боли не было, но я ощущал, как рвется и ломается мое тело. Как я сам и учил ее, Ненн жала до тех пор, пока острие не вылезло из спины. Я перестал чувствовать свое тело ниже раны и осел, будто тряпичная кукла. Онемение тут же поползло вверх, ручьем хлынула кровь. Мне доводилось пролить ее немало, но теперь из меня вытекала самая жизнь.