Я посмотрел на Альку и попросил:

— Я не фермер, чтобы не жрать и не пить!

— Потерпи, Палыч! Сейчас придем в одну деревеньку, там рядом с бывшей киностудией у меня схрон устроен. Там и еда, и питье. И есть где переночевать. Только пожалуйста, перестань ковырять свой ботинок, там и гвоздя никакого нет!

Элстри. Киностудия, год создания 1927.

Двор был уютный. Когда — то давно.

Теперь джунгли росли не только сквозь асфальт, но и через припаркованные машины. Центральной экспозицией являлся распятый на платане «Майбах».

Мы с Алькой из укрытия наблюдали за двориком, образованным двухэтажными домиками.

— Абстракционист бы от зависти помер, Узрев сей забвения номер! — продекламировал я.

— Палыч, заткнись, а! — попросила Алька.

Быстрой перебежкой двинулись к крайнему дому, где я очень удачно навернулся, не заметив среди густой травы невысокий земляной вал. При ударе от него отвалился кусок грунта, обнажив остатки рыжей кирпичной кладки.

— Здесь был забор, Пока не прошел мор! — зло выпалил я, потирая ушибленную ногу.

— Поэт хренов! — ругнулась Алька. — Вставай уже, Евтушенко! Добро пожаловать в террас — хаус!

Внутри дома небольшой коридор вел в 2 комнаты на первом этаже. Имелось 2 лестницы — на второй этаж и в подвал.

— По дому не болтайся! — строго — настрого предупредила Алька. — Я пойду за продуктами, а ты в случае опасности уходи через французские двери!

— ?

— Темнота, Палыч! Что у вас французский дверей нету? — Алька показала на ажурную стеклянную дверь из трех створок. — Когда у меня будет дом, у меня тоже будет французская дверь!

Я обрушился на пол рядом с раковиной с двумя кранами и затычкой для воды и с наслаждением стащил берцы.

— Больше с места до утра не сдвинусь! — пообещал я.

В глазах Альки промелькнуло удовлетворение.

— Ладно, я пошла!