Занятый выколачиванием несуществующего гвоздя, я замер.

— У меня был сын, Сашка, но его убили!

— Ты за него отомстил?

Я остервенело стукнул окаменевший ботинок найденной каменюкой.

— Торчит, зараза!

Алька присела рядом и сказала утверждающе.

— Значит, не отомстил. Странный у вас мир. Ты у себя своих дел не закончил, а приехал сюда нам помогать.

— Мои дела, Алька, раскиданы по всему миру. Большой разброс.

Следующий вопрос прозвучал неправдоподобно нерешительно.

— А правда, что у вас старшаков не забирают, и дети живут вместе с родителями?

— Правда! — признался я.

— А война у вас есть?

— Бывает. Иногда, — уклончиво ответил я.

— Деток с родителями никто не разлучает. Зачем же вы тогда воюете? — не поняла она.

— Вот Россия наведет порядок в мире, тогда нигде войны не будет! — пообещал я. — Россия — это образ жизни. Уже весь мир говорит по — русски, вот когда и жить начнет по нашим законам, тогда на всей земле наступит рай.

— Россия это вроде наших фермеров? — спросила Алька, и я поперхнулся на полуслове.

— Ни фига подобного! Фермеры у нас занимаются своим делом — выращивают хлеб и скот. И ферм у нас целая туча. Вот у вас ферма одна?

— Конечно, одна! Там, на юге! — Алька махнула рукой. — Главный фермер там живет.

— Кто это? — заинтересовался я.

— Про него известно только прозвище — Базука. Он с фермы ни ногой, но все про всех знает. Слухи ходят, что он людоед. Его фермеры как огня боятся.