Теперь пот ручьями стекал по гладкому, лишенному печати прожитых лет лицу Черной сестры. Эгвейн подумала, не считает ли та, что стоит на пороге смерти. Самой Эгвейн хотелось бы, чтобы у нее нашлось достаточно душевных сил для жестокости. Больше всех над девушкой измывалась именно эта женщина, для тех немилосердных ударов невидимыми кулаками не было никакой причины, кроме той, что жертва старалась уклониться от них, уползти, не было никакой причины, кроме той, что девушка не сдавалась, не уступала мучительницам.

– Женщина, способная без жалости избивать других, – сказала Эгвейн, – не смеет возражать, если и ей воздается так же. – Она быстро сплела другой поток Воздуха. Когда первый удар хлестнул ее по бедрам, Джойя Байир, не веря, вытаращила глаза. Эгвейн поняла, как подправить плетение, чтобы оно поддерживало себя само. – Ты запомнишь этот урок, а когда проснешься, почувствуешь все на своей шкуре. Когда я позволю тебе проснуться. И об этом тоже не забывай! Если ты еще когда-нибудь попытаешься меня ударить, я верну тебя сюда и оставлю здесь до конца жизни!

Глаза Черной сестры сверкали ненавистью, но в них блестели и предвестницы рыданий.

На миг Эгвейн почувствовала стыд. И не из-за своего обращения с Джойей: та заслужила каждый удар, если и не за избиение беззащитных девушек, то за убийства в Башне – без сомнения. Вовсе не потому стало стыдно Эгвейн, а потому, что она потратила драгоценные минуты на сведение личных счетов, на свою месть, в то время как Найнив и Илэйн сидят в камере, отчаянно надеясь, что Эгвейн сможет спасти их, освободить из заточения.

Все еще не понимая, что и как делает, она скрепила и определила потоки в своих плетениях, потом остановилась и изучила сделанное. Три раздельных переплетения, и сохранять в действии одновременно все три ей было совсем не трудно, к тому же она что-то такое сделала, и они теперь сами поддерживают себя. Эгвейн подумала, что, если понадобится, она вспомнит, как этого достичь. Наверняка в будущем этот прием пригодится.

Немного подождав, Эгвейн распустила одно из плетений, и приспешница Тьмы начала всхлипывать – как от боли, так и от облегчения.

– Я – не ты, – проговорила Эгвейн. – Второй раз мне пришлось сделать нечто подобное, и мне это совсем не нравится! Лучше бы вместо этого мне научиться глотки перерезать.

Лицо Черной сестры исказилось. Ее явно посетила мысль: уж не с нее ли собралась Эгвейн начинать обучение этому делу?

С отвращением фыркнув, Эгвейн оставила ее стоять, пойманную в сети и отсеченную от Источника, а сама поспешила в лес полированных колонн из краснокамня. Где-то в их чаще должен быть ход вниз, к темницам.