– Товарищ подполковник ну нету у меня формы. Штатная – за неделю рвется, я для каптерщика и так уже враг народа. Мне немецкую возить надо, причем разную, у нас и так там как походный табор цыганский.

– То-то и оно. Как табор цыганский – подполковник хмуро взглянул на подчиненного – и думал бы, что говоришь. Ладно, слушай…

Прошляков с интересом выслушал исходные данные для поиска. Он и сам слышал, что происходит что-то неладное – но связывал это с тем, что в районе центра города наверняка держали оборону элитные части СС, возможно даже лейбштандарт. Сам он со своими людьми – нечасто поднимался на поверхность, последние дни он обследовал и пытался найти проходы в берлинском U-bahn[79].

– Значит, данные о потерях специально занижались.

Подполковник хмуро кивнул

– В некоторых частях отмечены случаи паники. В штрафбат посылаем, но сам понимаешь – бесполезно. Рейхстаг в трех шагах.

– До него еще надо дойти…

– Сказал – думай, что говоришь!

– Да… мне нужно поговорить с теми, кто остался в живых. Может, они что-то видели. Вы передо мной прямо задачу ставите. Найди то – не знаю что.

– Других не будет!

– Извините, товарищ подполковник.

– То-то. Выжил мало кто. Но одного я тебе нашел. Сейчас.

* * *

Солдат – производил впечатление жалкое, было видно, что это не солдат. Настоящий солдат – давно не только свыкся со своей новой ролью и новым статусом – но и приспособился с комфортом существовать даже в страшных условиях войны. Именно так – отбирал людей в свою команду Прошляков. У его людей – в кармане всегда была ложка, а на ногах – офицерские трофейные сапоги, выменянные на что-нибудь, на ногах – идеально подвязанные портянки, в глазах – веселая бесшабашность, мол мне – сам черт не брат. Оружие у такого солдата в идеальном порядке, в кармане всегда найдется неучтенный трофей – красивый пистолет, компас, часы. Вот с такими – можно и самому черту на рога нас… А этот…

Тусклые глаза, чистая, но на размер больше шинель, светлые пятна на гимнастерке, где раньше были медали. В принципе можно понять – перед самим Рейхстагом так опуститься. И ведь наверняка без вины – просто командование решило, что кто-то должен ответить. Нашли стрелочника – мертвые сраму не имут, а этот остался в живых. Он и виноват то был только в том, что не разделил участь своих солдат.

– Имя – строго спросил подполковник

– Антонов. Рядовой Павел Антонов тов…

Ага, значит, еще и били. Особисты сильно лютовали на эту тему – какой ты мне товарищ, гад! И в морду, да потом еще сапогами по ребрам… нравы на фронте простые. Особенно они досаждали во время передышек, перегруппировок… когда шла война, они старались на передовой не показываться. Нет, не из-за трусости… трофеев было много на руках, а пуля могла с разных сторон прилететь. Не любили особистов.