Юстина отошла от своего партнера, чтобы поприветствовать Мейроса.

– Отец, – сказала она, сделав изящный реверанс.

Мейрос окинул ее спутника недоверчивым взглядом.

– Он, дочь? – тихо спросил маг.

– О, отец, не будь ворчуном. Повозка эмира Рашида ехала следом за моей, и он предложил мне свою руку. Будь милым, отец, это же вечеринка.

Эмир, который посрамил бы своим пестрым нарядом даже павлина, скользнул к ним. Юстина небрежно взмахнула рукой, словно указывала на экспонат:

– Рашид, это новая жена моего отца, Рамита.

Рамита подняла взгляд на эмира, и у нее перехватило дыхание.

Дело было не только в его костюме, усыпанном опалами, перламутром и даже жемчугом, которые придавали наряду вид блестящей змеиной кожи. И не только в его идеальном, надменно-красивом лице, обрамленном заплетенными в косы волосами и элегантной козлиной бородкой. Дело было в его уверенной манере держаться и грации танцора или мечника. Его пронзительные изумрудные глаза сияли под идеально ухоженными бровями. Однако больше всего Рамиту поразило то, что своим естественным атлетизмом и полнейшей убежденностью в силе собственного шарма эмир напомнил ей Казима. На секунду ей показалось, что он и был Казимом, шагавшим к ней по этому чудесному дворцу. Девушка едва не произнесла его имя.

Она сглотнула. Прохладная рука взяла руку Рамиты, и губы эмира коснулись ее кожи.

– Намасте, госпожа Мейрос. Слухи преуменьшают вашу красоту, – произнес он на лакхском. Его голос был глубоким, а произношение – безупречным. – Я – эмир Рашид Мубарак аль-Халли’кут, ваш покорный слуга.

– Ох, намаскар, – вздрогнула девушка. – Чудесно вновь услышать родной язык, эмир.

– Чудесно иметь возможность попрактиковать в нем, госпожа Мейрос.

Он выпрямился, явственно, пусть и не слишком откровенно красуясь.

«Он страстно влюблен в самого себя», – мысленно заметила Рамита.

Хриплый голос Мейроса представлял разительный контраст с глубоким тембром эмира:

– Не знал, что вы бывали в Лакхе, эмир Рашид.