– Мы в Уфрисе привыкли, что на нас наседают с обеих сторон. Когда на меня наседают, во мне просыпается все самое худшее.

– А ты прости, что я была такой невежливой гостьей, – отозвалась Савин. – Я привыкла думать только о том, чего я хочу, и не смотреть, на чьи головы ступаю, чтобы добраться до цели. Там, откуда я родом, одними приятными манерами ничего не добьешься.

Рикке медленно кивнула:

– Честно говоря, здесь то же самое.

– Я так и не сказала тебе, как мне жаль, что твоего отца больше нет. Лео так часто говорил о нем, что мне казалось, будто мы были знакомы. Лео был просто вне себя… когда узнал о случившемся.

– Угу. – Рикке сумрачно взглянула в сторону отцовской могилы, полускрытой разросшимися кустами. Пока что она ухаживала за садом еще хуже, чем он. – У Лео всегда было большое сердце.

– Мне иногда кажется, что он мог бы поменьше пользоваться сердцем и побольше головой, – вполголоса проговорила Савин, наклонившись к ней.

– Зачем ему голова, если у него есть ты? А вдруг ему придет какая-нибудь идея, которая тебе не понравится?

– И то верно.

– А твой отец? Как ты думаешь, что он почувствует, когда вы осуществите свою затею?

– Мой отец… – Лицо Савин стало каменным. – То есть ты предполагаешь, что у него есть чувства… Он всегда говорил мне, что для того, чтобы изменить мир, его сперва нужно сжечь дотла.

– Они бы хорошо спелись с моей подругой Изерн. Она вечно повторяет, что нужно сделать свое сердце каменным.

– Здравый совет. Ты знаешь, я восхищаюсь тем, чего тебе здесь удалось добиться. Для женщины всегда непросто принять командование на себя.

– Кто-то должен был это сделать. Наши старики устроили здесь полный бардак.

– Честно говоря, в Инглии все обстоит примерно так же.

– Тебе бы стоило подбить двоих самых несговорчивых, чтобы они прикончили друг друга, – посоветовала Рикке. – Ты не поверишь, как легко другие псы выстраиваются по струнке, стоит немного проредить стаю.

– Вы-то сами, гляжу, еще не поубивали друг друга? – Лео с обеспокоенным лицом вышел на свет. Он совершенно не умел скрывать свои чувства. Он не мог бы спрятать и дерево в лесу.

Его жена была хитрее. Гораздо, гораздо хитрее.

– Мы еще лучшие подруги, чем прежде! – сказала она с улыбкой, от которой и море могло бы стать сладким.

Рикке тоже постаралась улыбнуться как могла, хотя втихомолку гадала, есть ли вообще у Савин друзья или только полезные для нее люди. Потом подумала о том, что сама она едва ли лучше. А потом о том, что это, скорее всего, не имеет значения. Во всяком случае, пока люди вокруг остаются для нее полезными.