Накинув плащ мертвеца на себя, я мягко стер с Тласолтеотль уродливые жидкости, собрал волосы в хвост чьей-то лентой и постучался в дверь. Южанин приоткрыл и, увидев меня, позволил выйти.

— Отлично придумал, — похвалил я. — Обожаю, когда моим жертвам мешают сбежать.

— Я видел Алису. У нее отрублены кисти. Это ты сделал? — в глазах южанина поселилась необычная злость. На меня. На меня-то!

— Я, — ответ дался легко, я скользнул в подворотню, собираясь по запутанным улочкам уйти подальше с места происшествия.

Без наказания. Не потому, что я его не заслуживаю, а потому что мне никто его не может предоставить.

— За что?

— Просто так. Я ведь демон.

— И что это значит — демон? — Ян схватил меня за плечо и развернул. Весьма забавно видеть такую наглость со стороны безоружного человека. При том, что на мне висело три меча: один больше другого.

— То и значит. Нечистые — они всегда так ведут себя. Привыкай.

— И это твое оправдание? — южанин злился все больше и больше. — То, что ты нечистый, дает тебе право рубить сестре руки?!

Вдох.

Опускаю Тласолтеотль с плеча на землю.

Выдох.

Прикрываю глаза и кладу руку на плечо юноше. Открываю. Смотрю на него. Улыбаюсь.

Южанин удивленно вскрикнул, когда оказался на земле. Мое колено впилось в его живот, а ладонь легла на горло. Я наклонился вплотную к его лицу. И зашептал:

— Послушай… ты. Не знаю, кто ты такой и что ты там на своем юге привык делать. Но я у тебя вот что спрошу. Специально для твоего тупого мозга, спрошу только один раз, пусть и не должен. Ты правда думаешь, что хотя бы одна причина во всем мире может дать право отрезать руки сестре?

Парень захрипел, что-то попробовал сказать, но я сжимал его горло и продолжал:

— А еще вот что… просто подумай, ну подумай. Подумаешь? Только святой может подставить после одной щеки другую. Только. Святой. Человек. Потому что бить его будет лишь грязь и зло. Святому это выгодно. Он показывает людям, как надо бороться с искушениями и гнилью души. Святому плевать. У него есть молитва и Бог…

Ее ладони сложены вместе. Губы шепчут молитву. А плоть — ревет от боли.

— … его спасут. А кто спасет демона? Если я встану на колени и позволю бить себя по щекам, мне ведь голову снесут, одним ударом, полуударом, понимаешь это, ты, сопляк? Ты не святой и не демон, но тебе без зазрения совести прошили глотку пулей. Думаешь, тебе хуже, чем мне, и ты имеешь право судить? Я уничтожаю сам себя, в то время как мир пытается сделать это за меня.