Туман рассеялся, и я увидела, как остатки глаз стекают по пылающим щекам. «Матерь Божья, что за пародия на боевого инквизитора?» — уныло подумала я, глядя на то, как верующий калечит себя силой собственного бога. Мне стало жаль его. Вера, которую он имел, была реальна, и обращалась она к реальному существу. Но силы, что она давала, были неподвластны человеческому телу священника. Оно гнулось и ломалось, словно дешевый металл, лишенный подготовки и закалки. Печальное зрелище.

— Я убью тебя быстро, мужчина, — уведомила я. — Полагаю, история твоя достойна уважения, если ты можешь вынуждать меня прятаться в собственном Даре от призываемого тобой солнечного света. Но к несчастью, тело твое было не готово. Пусть душа обретет новую оболочку в новом мире и явится передо мной в лице сильного противника. Упокойся, бренный разум.

Клинок без особых проблем вошел в череп. Мозг, частично сожженный невероятно горячей энергией, умер быстро. Я с сожалением отряхнула клинок. Часть моего лица была покрыта ожогами. Недостаточно сильными, чтобы создать проблемы. Но достаточными, чтобы не сойти с кожи в ближайшие недели. Священник лежал у моих ног, заливая пол кровью из глазниц и раны в голове. Кончики его пальцев были обуглены, а кожа на ладонях пузырилась. Вера его оказалась сильнее тела.

***

— Алиса… Могу я потревожить ваше уединение?

— Да, Михаил, проходи, — я отвлеклась от созерцания картин на стенах; мой личный кабинет в Доме Купцов был весьма уютным. — Что тебя привело? Какие-то проблемы у людей?

— У людей все прекрасно, — адъютант слегка улыбнулся, как он это любил делать: сухо, без тени эмоций. — С каждой минутой прибывает по паре-тройке новобранцев. Никто не хочет быть слабой плотью в этом городе. Я пришел не по делу. Просто захотел составить вам компанию. И, — он убрал из-за спины руку, показав мне неплохого размера бутыль, — решил разбавить напряжение небольшим количеством виски. Которое, может, утешит боль в ваших ожогах.

— Надеюсь, ты принес стаканы? Не сильно-то люблю пить из одного горла с кем-то.

— Алиса, я был бы слишком непочтителен, если бы позволил себе забыть о стаканах, — Михаил склонился в почтительном жесте, ставя на стол передо мной бутыль виски.

Лезвием отпихнув от себя кипу бумаг, которые я просматривала время от времени, перебарывая лень, я стала наблюдать за действиями своего адъютанта. Наконец, позволила себе легкую усмешку.

— Михаил, ты уже слишком непочтителен, предлагая калеке стакан, — конец моего клинка легонько стукнул по краю стола. — Забыл?

— Если вы позволите, Алиса, я готов подносить вам питье.