Наставница молчала. Долго. Стояла и смотрела, но не на труп — на меня. Я не мог выдержать этот взгляд, не мог его встретить. И легкие колебания воздуха вокруг… только утяжеляли груз вины. Ветер касался меня, обвивался вокруг горла.

Пока не сжал.

— Зачем его было убивать? — Ае’Оа подошла ко мне, протягивая руку, движением пальцев перекрывая возможность дышать.

Я был полностью в ее руках. У меня не было ничего, чтобы защититься. Не было возможности даже схватиться за горло, пытаясь освободить его от пут ветра. Не мог ничего сказать. Перед глазами начинало темнеть, и я невольно дернулся, сбросив одеяло на пол.

— Дай ему сказать, — попросил Осин, и ветер ослаб.

— Я не мог себя контролировать… — прохрипел я. — Это была случайность. Я не хотел лишаться клыков…

— И ты убил того, кто должен помогать нам? Кто должен помочь покровителю вернуться в наш мир, набраться сил… Ты хочешь исполнить предназначение так скоро? Убить Люцифера?

— Я ничего не хочу. Я просто защищался, даже не зная точно, кем является Киор сейчас.

Ае’Оа вздохнула. Ветер ослаб, и воздух в комнате вновь застыл. Девушка отвернулась.

— Я не смогу многому тебя научить. Когда раны заживут, и ты окрепнешь — уходи отсюда. Нельзя позволить еще одной смерти случиться. Осин пойдет с тобой и поможет, чем сможет. Научит тому, что знает.

— Но…

— Магии Разрушителей я не хочу тебя учить. Киор был моим другом. Это будет несправедливо по отношению к нему.

Я опустил взгляд. Это было справедливо. Невозможно просить чего-то большего после того, что случилось. И все же, внутри так много… чувств. Слов.

Я промолчал. Хоть это далось нелегко. Ае’Оа кивнула и вышла. Остался только Осин. Оборотень сел на стул, не глядя ни на меня, ни куда-то еще.

— Прости, что так вышло, — пробормотал я.

— Ты стал таким слабым после потери рук? Или всегда склонялся перед другими?

— Я… — хотелось что-то ответить, но в этот раз слов не нашлось.

— Понятно. Не жду ответа, Вангр. Как бы там ни было, мне нужно будет тебя научить общаться с другими даже без рук. Быть может, не сразу сможешь, но калечность не должна тебе мешать.

— Постараюсь, — буркнул я, падая на окровавленную подушку.

Понятное дело, без рук я стал ничтожеством. Мне было сложно это отрицать даже перед самим собой, что уж перед другими… Если я упаду, я не смогу зацепиться ни за что. Если меня будут бить, я не смогу ответить…