— Мне что, процитировать тебе все хадисы, которые объясняют всё непотребство твоего поведения? — Атарбай задумчиво повернулся обратно. — Ты действительно не понимаешь, в чём неправ?

— Не тебе меня учить! Мы — не вы! Ты вон вообще двух баб дерёшь, вопреки всем правилам, долбаный рафидит! — Фахраддин разошёлся не на шутку, подступаясь к Атарбаю и доставая из ножен клинок.

— О себе я б ещё подумал, что сказать, — как-то отрешённо ответил брат дочери Хана. — Тем более что я не рафидит. Но ты же сейчас о Ханшайым, правильно?

Повисла неловкая тишина.

— Бадал. — Атарбай вытянул в сторону руку, в которую кто-то из туркан вложил клинок.

Ещё через минуту Фахраддин, не мигая, смотрел мёртвыми глазами в небо.

— У кого-то из пашто есть ещё вопросы? — здоровяк обвёл взглядом присутствующих. — Кто-то ещё считает, что может оскорблять всех вокруг себя?

— Обычаи у нас свои. Тут Фахраддин прав. Оскорблять женщин нельзя, тем более вашу Ханшайым. Тут он не прав был, тут всё справедливо. Но ты не прав, когда указываешь нам, как нам жить. — Ответил один из пашто. — Мы забираем тело Фахраддина и сейчас же возвращаемся домой.

— Вольному — воля, — пожал плечами Атарбай. — Учтётся при определении вашей доли.

_________