Майк убрал игрушечный «Катерпиллер» обратно на полку, отвернулся от окна и побрел в кухню. Заглянул в холодильник и тут же закрыл. Есть не хотелось.
Он обречен.
Он беглый преступник, сбежавший от репрессий «Дела Генеральных». Даже если это и списали, все то, что он делал с момента своего бегства, потянет на кучу статей для любого правительства. Бесконечное количество «преступлений». Нелегальная эмиграция. Незаконное пересечение государственной границы. Нелицензированные строительные работы. Хейт спич. Переселение без разрешения от службы жилищного контроля. Незаконные заимствования. И склонение других к совершению подобных действий.
Госизмена.
Когда он сбежал, ему грозило не одно десятилетие в тюрьме. Теперь, если его захватят, ему могут присудить хоть сотню пожизненных. Хоть тысячу.
Майк фыркнул. Тысяча пожизненных? Две тысячи? Ха, он их обманет, отбудет всего одно! Он уронил руку на кухонный стол, и она попала по чашке с персиками, которую поставила там Дарси.
Он взял в руку персик и посмотрел на него.
Не лучший из тех, какие ему доводилось видеть, было время, когда он ел персики прямо с дерева в саду у бабушки с дедушкой в Джорджии. Эти никогда не видели солнечного света. Просто безумие. Саженец, привезенный с Земли, посаженный в рукотворную почву, выросший под искусственным освещением в лунном тоннеле, и вдруг такие персики?
Майк бездумно глядел на него поначалу, но теперь пригляделся внимательнее, свежим взглядом. И покачал головой, восхищенный дерзостью обитателей Аристилла. Одиннадцать лет назад тут были лишь скальные породы. А теперь? Бесчисленные километры жилого пространства, теплого, хорошо освещенного, полного смеющихся детей, ездящих машин, подростков, играющих в футбол, ресторанов, школ, торговых предприятий.
И всего один богом забытый сад с персиковыми деревьями.
Невероятно.
Они построили это – все это. А теперь они все это потеряют. Он представил себе картину. Пустой город, его обитатели на Земле, по тюрьмам, темные пустые тоннели, постепенно теряющие воздух из-за утечек, мертвые деревья, немые свидетели того, что здесь когда-то было.
Он и Дарси мертвы или разлучены, в отдельных камерах подземных тюрем, до конца жизни.
И никогда ему больше не съесть персик.
Все эти картины – холодные тоннели, Дарси в тюрьме – наполнили его гневом.
Как они посмели!
На хрен.
На хрен!
Нет. Нет, он не позволит каким-то чиновникам сделать такое. Не позволит какому-то тюремщику решать, что ему есть, что ему читать, когда вставать и когда ложиться спать.
Нет, после всего того труда, который он вложил в Аристилл. Реально