– Всего лишь воинственность, яггут? – Маппо обнажил собственные клыки в холодной ухмылке. – Боюсь, твои чувства от одиночества несколько притупились.

– Понимаю. Ты, кажется, полагаешь, что способен меня одолеть?

– Я спросил про спор.

– Что-то банальное. Уже не помню подробностей.

– Но ты остался один, во всяком случае, пока жители деревни над тобой не сжалились и не избрали бурмистром. А потом… ты влюбился?

Бедуск Агапе поморщился.

Наперсточек громко вздохнула:

– А! Теперь я понимаю. Вот оно что! Она тебя отвергла. И ты опять озверел, только всю деревню похоронить уже не мог…

– Я рассматривал подобную возможность.

– Хм, ну, в любом случае передумал. И вместо этого наложил заклятие – на нее и на всех ее миленьких подружек, потому что они над тобой насмехались или вроде того. Превратив их в тралка вонан. В Тех, кто питается кровью.

– Но не надейся, ведьма, что сумеешь разбить мое заклятие, – сказал Бедуск. – Ничего не выйдет, пусть и с помощью мага. – Яггут перевел взгляд на Маппо. – И даже если тебе, трелль, удастся меня убить, заклятие не исчезнет. – Он в третий раз наполнил свой кубок. – Прежде чем оно подействует, у ваших женщин есть сутки или около того. Мне думается, за это время им следовало бы попытаться забеременеть.

Квелл вдруг уселся попрямей.

Однако когда увидел выражение лица Наперсточка, довольная улыбка на его собственной физиономии сделалась несколько пристыженной.

Далеко внизу, на узенькой песчаной полоске, оставшейся от берега, у самого скального подножия волны с гулом запускали пенные щупальца в мешанину глины, камня и черных волосатых корней, прогрызая в ней глубокие канавы, по которым обратно в море стекала мутная илистая вода. Все здесь непрерывно шевелилось, оседало, растворялось, целые участки рушились под напором волн.

На некотором отдалении от утеса береговая полоса появлялась вновь, белый песок на ней был усеян комками ржавчины, оставшимися от многих тысяч корабельных гвоздей и заклепок, в изобилии усеявших отмель. Чуть дальше от воды высились баррикады из древесных обломков, а за ними вытесанные в скальном подножии истертые ступени вели к зеву пещеры.

Пещера на деле была вырубленным в скале тоннелем, что шел круто вверх сквозь чрево откоса, заканчиваясь внутри самого большого здания деревни – складского помещения из дерева и камня, где грабители кораблей разгружали тележки, которые приходилось вытягивать вверх от самого подножия. Предприятие, если рассматривать его подобным образом, было поставлено на широкую ногу и обеспечивало занятием всех деревенских жителей – начиная от тех, кто поддерживал в порядке ложные маяки, и заканчивая теми, кто на больших лодках выгребал к рифам, где они, собственно, и грабили потерпевшие крушение корабли, заодно оглушая дубинками выживших членов команды, чтобы тем вернее захлебнуться. Местная легенда, сочиненная, чтобы дать хоть какое-то оправдание столь жестокой деятельности, ядром своим имела какие-то давнишние пиратские рейды и предложение, с которым выступил некто (быть может, бурмистр, живший здесь с незапамятных времен, или же местная знаменитость, Сторож Гачарж Хадлорн – который, впрочем, успел отбыть, так что возможность уточнить у него подробности отсутствовала) – раз уж море с такой готовностью приносит к берегу убийц, почему бы ему заодно не нести потенциальным убийцам и гибель? Когда мысль наконец укоренилась, внизу заработали кувалды и заступы, зачиркали кремневые кресала, и вскоре рискованный рыбный промысел ради пропитания на ближних отмелях сменился занятием куда более доходным.