– Э, там, человечишка!
Окрик остановил Остряка, и он уставился на Гланно Тарпа, который улыбался жесткой улыбкой.
– Совладельцы так просто не уходят – мы тебя стрелами напротыкаем. Давай на борт, полосатик, мы снова отправляемся!
Результат мог быть только один, и Драконус всегда это знал. Его не тронуло появление тригалльцев и их отбытие с едущим следом Током. Ничто уже не могло пробудить его чувств.
Результат один.
В конце концов, Драгнипур никогда не предлагал спасения. Железо ковалось, чтобы связывать; сотня тысяч цепей вбивались в клинок: слой за слоем сплетались, складывались, скручивались, как жгут. Драконус, посреди расплавленного сердца Огни, тянул цепи из всех существующих металлов, тянул звено за сверкающим звеном. Скрученные жгуты металла на наковальне, и тяжело опускается молот. Тот самый молот, единственный, способный выковать подобное оружие – Драконус помнил его непомерную тяжесть, обжигающую рукоять, что раздирала его ладонь.
Даже во сне Огнь была очень недовольна.
Цепь за цепью. Цепи, чтобы сковать. Сковать саму Тьму, преобразить древний лес, по которому она пробиралась, превратить черное дерево в фургон, в шаткие колеса, в ложе, ставшее горизонтальной дверью – словно вход в курган – над порталом. Черное дерево – чтобы поймать и удержать душу Куральд Галейна.
Он вспоминал. Разноцветные искры радугой разлетаются вокруг. Оглушительно звенит молот, и наковальня дрожит при каждом ударе. Волны жара обдают лицо. Горький привкус руды, вонь серы.
А теперь – это невероятно, немыслимо – Драконус почувствовал первую трещину. Цепь сломалась.
Вот и конец. Я не думал, не мог представить
Он видел, как другие скованные падают, уступая. Видел, как хаос набрасывается на каждого с едким усердием, проедает плоть, пока кандалы не падают на землю – и железные кольца не держат ничего.