Я не хотел… Я не желал такого конца… для всех вас… для всех нас.

Нет, я был слишком жесток, чтобы думать о конце. О побеге.

Так о чем же я думал? Я хотел, чтобы вы все жили, в цепях – но не из-за жестокости. Нет, вовсе нет. Бездна меня побери, я хотел, чтобы вы все жили, из милосердия.

Может быть, он плакал. А может, обжигающие слезы говорили об истерическом смехе. Неважно. Их всех пожирают живьем. Нас всех пожирают живьем.

И Драгнипур начал распадаться.

Когда хаос уничтожит фургон, разрушит дверь и захватит Врата, меч развалится на куски, хаос освободится из той – ах какой хитроумной – ловушки; и блестящая задумка Драконуса – вечная западня, вечно ведущая хаос вперед и прочь от всего остального – провалится. Он не мог представить, какими бесчисленными последствиями это обернется для царств и миров, и в любом случае ему не суждено увидеть эти последствия. Но знал, что в последние минуты будет чувствовать только невыносимую вину.

Так что, хаос, хотя бы одной жертве ты действительно явил милосердие.

Он уже шел вперед, чтобы примкнуть к остальным скованным – возможно, встать рядом с Жемчугом и стоять до самого конца.

Эхо треснувшей цепи остановило его. Кто-то освободился. Как? Даже Гончие Тени могли только улизнуть через черное сердце Куральд Галейна. Но цепи оставались целы. И Драгнипур оставался невредимым.

Но теперь… кто-то вырвался.

Как?

Цепи, цепи и цепи – чтобы сковать…

Костлявая рука уцепилась в его плечо и потащила назад.