Громм уважительно пожал ему руку и, спокойно улыбнувшись, ответил:

– Взаимно, друг мой…

Они спустились по винтовой лестнице, и в следующее мгновение взору писателя предстали несколько древнейших икон, расставленных на деревянных полках у каменных стен.

Внимательно осмотрев каждую из них, он заострил внимание на иконе Казанской божьей матери.

– Этой больше пятисот лет, по качеству выполненной работы она имеет что-то общее с иконами, написанными Рублёвым. Может, он и автор.

Рощин говорил эти слова и в подтверждение спросил у Колосова:

– Так ведь?

Тот кивнул, подошёл к двери и открыл её – яркий свет вырвался в каменный коридор и растворился в нём.

– Верно, – сказал он.

Зайдя внутрь освещённой комнаты, он пригласил гостей следовать за ним.

Рощин продолжал разговор.

– Кстати, Ярик, мне удалось найти девушку, которая прекрасно исполнит роль в твоём спектакле. Она на днях позвонит тебе.

Покачиваясь, словно гусак, он добрался до кресла и улёгся в него, добавив:

– Её зовут Каминская Елена, журналистка, которая на днях брала у тебя интервью.

Ставя на разогрев электрический чайник и указав Громму усаживаться во второе кресло, не смотря на Рощина, Колосов спросил:

– Интересно будет узнать о том, как вы познакомились. Она у тебя тоже брала интервью?

Рощин расхохотался, вальяжно закинув ногу, достал из внутреннего кармана куртки длинную сигару, закурил и пустил пару колец дыма. Затем ответил:

– Встретились мы с ней недалеко отсюда. Дело в том, что я должен был попасть к тебе раньше сегодняшнего дня.

Откусив небольшой кусок папиросной бумаги, выплюнув его себе в кулак, он продолжил:

– Спас её. Тем вечером, когда она выбежала отсюда, на неё напали трое каких-то людоедов. У одного даже ствол был с собой.