Проведя свои утренние процедуры, Громм постучался в дверь мастерской со стороны реставрируемой части дома.

Стучал долго и упорно, кулаками и обухом топора до тех пор, пока дверь не раскрылась. Из неё показалось заспанное лицо Колосова, который, зевая во весь рот, пропустил писателя внутрь, и по какой-то странной привычке осмотрев опухшими глазами террасу, прокашлявшись, закрыл дверь и скрылся внутри мастерской.

Громм прошёл мимо нескольких готовых восковых фигур и, словно не замечая их, направился к маленькой комнатке. Там он стал растапливать камин и заваривать чай.

Колосов, обойдя каждую из фигур, хмурясь, словно не понимая, откуда они появились в его мастерской, качался и спотыкался, опираясь о стену, стол и дверь, когда, наконец, добрался до шкафа.

Включив музыку на проигрывателе, он бесформенным мешком упал в кресло, закрыв лицо, произнёс:

– Сегодня 24 декабря, с древних времён этот день считается самым коротким в году. Мне нравится тьма и её величайшая власть над людьми, которая проявляется за счёт их страхов, она воодушевляет и даёт мне силы.

Он странно говорил, и постепенно его голос словно раздваивался. Он будто бредил в лихорадке, бледные губы дрожали, голос срывался и превращался в дикий плач. Его лицо при слабом свете горящего камина выглядело болезненным и тускло мрачным. Холодный и липкий пот блестел на его лбу. Он перебирал руками вокруг себя воздух, напряжённо всматриваясь в глубину комнаты, и, заикаясь, непонятным голосом произнёс:

– Тьма поглощает меня… Я больше не смогу противостоять ей. Всё ради неё, только она может спасти этот мир… Тьма идёт, она близко…

Громм подошёл к нему, приобнял и стал успокаивать.

– Тьма – это не противопоставление свету, а лишь его колыбель. Только во тьме может зародиться свет… для рождения нужна смерть – лишь эта загадка является праматерью всех загадок в этом мире… Создавая, ты разрушаешь…

Колосов будто не слышал его, закрыл глаза, продолжал что-то шептать. Его лихорадило ещё сильнее.

Уложив его на диване и залив в кружку отвар из различных засушенных растений, Громм осторожно приподнял ему голову и чайной ложечкой стал давать настой.

– Ничего… Это от истощения и перенапряжения. Сейчас отпустит.

Колосов крепко уснул, и Громм, накрыв его овечьим тулупом и подкинув дров в камин, вышел в мастерскую.

Следом за этим он вытащил из пакетов новенькие костюмы и стал осторожно надевать их на восковые фигуры. Когда он закончил, его взору предстала целая армада из двойников известнейших людей. Поправив чёрную бабочку у одного знакомого ему бизнесмена, Громм с невозмутимым взглядом и хладнокровным спокойствием после этого собрал все пакеты и, выключив свет, вышел из мастерской. Закрыв дверь на ключ, он ласковым взглядом посмотрел на Колосова и тихонько произнёс: