Тут я остановил словесный понос в голове. Все эти ребята были мне дороги. Я был честен с ними, и они со мной тоже. А все эти мысли одолевают меня от боязни сказать правду, которая мне открылась.

Выезды на точки, ковыряние в гниющих останках и замеры активности полей дали свой результат. Ради этого результата ребята соскребали с полов трупную жижу, лазили в колодцы и заходили с моими приборами в лагеря смерти.

Все мы, включая меня, связались с новой властью, чтобы не дать вымереть родному городу. Теперь же я собирался сказать, что мы должны сделать нечто совершенно обратное.

Вся компания теснилась за низким журнальным столиком и его продолжением из коробок. Стульев и дивана на всех не хватило и народ устраивался на ящиках и корпусах разнообразных приборов. С некоторых пор мой дом напоминал блиндаж, заваленный провизией, снаряжением и надерганными в ближайших институтах радиотехническими устройствами. Такая вот получилась тайная вечеря на новый лад.

Тринадцатой на встрече числилась Саша-Лена, которая прибилась ко мне, после того как осталась совсем одна. По большому счету, она была нужна мне как собаке пятая нога. Убираться и готовить не умела, звездой минета отнюдь не была.

Но молодая симпатичная девушка поднимала мою самооценку. С ней было приятно принимать гостей и не так тоскливо проводить ночи без сна в ожидании новых неприятностей.

Сегодня она добровольно-принудительно была поставлена на раздачу закуски и напитков. Но с этим было совсем просто, поскольку в эпоху синдрома «Х» безопасно употреблять в пищу можно было только консервированные продукты. Причем лучше всего давно выпущенные.

Васька принес пайковое пиво из порциона младшего милицейского работника и консервированные бычки в томате. Андрей Рыбин, более разборчивый в алкоголе, приволок реквизированный где-то «Хейнекен». Кандидат биологических наук неплохо вошел в роль стража порядка и превосходил в искусстве поборов как недавно призванных люмпенов, так и сержантский состав прошлой формации. Однако все гости пили красненькое и налегали на тушенку и горбушу из моих запасов, которые мне ящиками носили милицейские.

– У меня есть три новости, – сказал я, поворачиваясь к сидящим. – Хорошая, плохая и очень плохая.

– Армянское радио три часа молчало, потом обьявило: «Концерт для глухих окончен», – довольно дерзко прокомментировал Борис Чертков, математик и программист. – Неужели ничего нового нельзя придумать?

– Можно, – сказал я. – Есть новости…

– Одна хорошая, другая плохая… – снова вклинился он.

– Хорошая, плохая и очень плохая, – продолжил я.