Предо мной трое. Две прекрасных обнаженных девушки до пят укрытые зеленоватыми волосами. Фигурки точеные, пышные и красивые. Кожа нежная, но несколько бледная. Глаза подобны теплым звездам. Лица очаровательны, утонченные и красивые. Одна из девушек поглядывала исподлобья, строго и таинственно. Вторая заламывала руки, кривилась. Во взгляде океан беспокойства, заботы.

Рядом с красавицами маленький сухонький старичок, мне едва ли по пояс. Лицо морщинистое и темное как древесная кора. Тело укрыто одеждой из сухих листиков, молодых побегов. Борода длинная и разлапистая, наполовину из пышного мха. Нос – короткий сучок, глаза – загадочные зеленоватые гнилушки.

Лишь мельком я глянул на русалок и лешего. Сжал кулаки и заскрежетал зубами. Боли и слабости как не бывало. Но в груди бушевала огненная вьюга, трещало пламя.

Лана шагнула вперед, спросила с мукой:

– Саша, ты как?..

– Хорошо, – прохрипел я. Медленно поклонился. – Спасибо, русалоньки. Благодарю, дядюшка Моховик. Простите, но мне надо идти.

– Саша! – воскликнула древесная русалка.

– Стой, дуреха! – проворчал леший, удержал Лану. – Не видишь что ли? Погано молодцу. Не тереби душу, пусть оклемается.

Я кивнул, медленно попятился. Развернулся и помчался прочь. Вломился в кусты, побежал сломя голову.

– Саша! – раздался крик позади.

Ветки били в лицо, царапали до крови. Я отмахивался кулаками, ударялся плечами о невидимые в темноте стволы. Задыхался, спотыкался и падал. Упрямо вставал, бежал дальше. В мозгу барабанила кровь, грудь жгло, жгло… хуже огня или кислоты. Страшная боль выворачивала наизнанку. По щекам градом катились слезы, разумом овладела лишь одна гложущая мысль. Слабая надежда теплилась в душе. Хотелось убедиться, что все приснилось.

Дыхание с сипением вырывалось из груди, горло горело огнем. Я пытался дышать ритмично, берег силы. Но плюнул, рванулся сквозь чащу.

В просветах между деревьями сверкнуло красноватое зарево. Ноздри уловили запах гари и крови. В груди сгустился плотный ледяной комок. В несколько прыжков я пролетел оставшиеся метры. Споткнулся и полетел кубарем. Больно ударился о твердый корень. Но сразу вскочил, приготовился бежать. И встал как громом пораженный.

Я на краю обширной прогалины, подворья. А впереди… Вместо избушки – несколько глубоких воронок. Бревна разметало, изломало в щепки и присыпало землей. Из ям поднимался толстые столбы дыма. Красноватые язычки пламени вяло лобзали древесину. Чуть поодаль жарко полыхал дровяник, сарай. Слышался треск, злобное шипение.

Отблески пожара позволяли узреть картину разрушений во всей неприглядной красе. Поляна изрыта и истоптана, залита кровью. Повсюду обломки, изуродованные трупы «храмовцев», фрагменты брони, оружие. Поблескивали стреляные гильзы, под ногами противно хлюпало. Нос забивала вонь паленой плоти, пороха и дыма.