— Проверь, есть ли кто в доме! Да не надо никуда бежать! Ищи ауры!

Едва ли жильцы могли проигнорировать крики и грохот, но между логическими выкладками и точным знанием пролегает слепая зона, из которой запросто может вывалиться случайный свидетель. Не резать же ему потом глотку?

Уве зажмурился и усилием воли вогнал себя в транс, я уловил явственный всплеск эфирного поля, когда сознание школяра вломилось в незримую стихию, а несколько мгновений спустя он мотнул головой и объявил:

— Пусто!

— Следи за двором! — распорядился я и повернулся к маэстро Салазару: — Мик! Что с ним?

— Не жилец, — отозвался бретер. — Перебита печеночная артерия.

Раненый сеньор вдруг перестал стонать и хрипло выдохнул:

— Опоздали! Вы опоздали! Прогресс не остановить!

Я опустился на колени и спросил:

— Профессор Граб?

Тот сипло выдохнул нечто походившее на согласие.

— Он убил вас! — попытался воззвать я к гласу разума. — Убил! Не хотите отомстить?

— Человек слаб… Любой сломается под пытками… Но только не мертвец!

Смех оборвался как-то очень уж резко, и я потребовал:

— Излечи его, Микаэль!

Маэстро Салазар дернулся словно от удара.

— Ты же знаешь, я не могу! Больше не могу! Не выйдет!

Лоскут, которым бретер зажимал рану, сочился кровью, вместе с той утекала сама жизнь, и я надавил на подручного:

— Пять минут! Дай мне пять минут! Не важно, что будет потом!

Якоб Граб вновь выплыл из забытья и лихорадочно зашептал: