Хотя времени, видимо, прошло немало, она все еще была жива.

На краткий чародейный миг Кейтлин испытала большое искушение запереть дверь, выбросить ключ в пруд с карпами-кои, расположенный к югу от особняка, и наложить на слуг гейс, чтобы никто никогда не заходил в эту комнату. Все совершенно законно. Но вместо этого она позвала горничных, попросила их выкинуть газеты, протереть пыль, убраться, пропылесосить, заменить кружевные занавески и золотые бархатные портьеры, поставить в цветочные вазы свежие тюльпаны (мать обожала тюльпаны), а в хрустальные положить фрукты.

Жизнь Вдовствующая Дама прожила непростую, с этим трудно было поспорить. Да и к тому же у женщины ее положения и из ее поколения никогда не было возможности самостоятельно выбирать себе судьбу. Кейтлин решила, что в силу этого должна испытывать к эльфийке некоторое сочувствие.

Но не испытывала. Хотя пыталась.

Когда комнату привели в надлежащий вид, Кейтлин отпустила слуг и легонько похлопала мать по щекам. Ничего не произошло, и она похлопала снова, на этот раз сильнее. Тоже безрезультатно.

«Заканчивай, – велела Кейтлин самой себе, – а то, чего доброго, войдешь во вкус».

Раздобыв стакан воды, она чуть сбрызнула лицо Вдовствующей Дамы. И мерзкая старушенция наконец пошевелилась. Дрогнули словно вырезанные из папиросной бумаги веки. Неохотно открылись глаза.

– Почему я еще жива? – осведомилась Вдовствующая Дама.

– Тебе умирать не положено. У меня тут работы непочатый край. Мне нужны твои советы.

– Ты моих советов никогда не принимала.

– Не принимала всерьез. Это разные вещи.

Вдовствующая Дама залилась слезами.

– Да ну, кончай, – приказала Кейтлин. – Больше на это никто не покупается. Возьми-ка.

Вдовствующая Дама уселась на оттоманке, взяла у Кейтлин стакан с водой, с изяществом сделала глоток.

– А ты выросла и стала жестокой, подменыш. Недооценила я тебя.

– Ты пыталась меня убить.

– И это тоже.

– Почему?

– Трудно объяснить. Чтобы ты поняла, придется долго вавилоны городить.

– А ты попробуй, вдруг я пойму.