Жила-была девчушка;Кто слушал – молодец;Росла, старела, умерла,Тут сказочке конец.Хелен В., заметки

Умирать – дело муторное. Это Хелен В. усвоила еще в самом начале, когда свыкалась не только с тем, что лучше ей уже никогда не станет, но и с тем, что отныне все совершенные в отпущенное ей время поступки не будут иметь ровно никакого значения. С подобным фактом весьма трудно смириться женщине девяноста с лишним лет, мысли и дела которой всегда имели значение, и притом немалое. А также с тем, что ждать осталось только удара кувалдой в затылок в конце коридора, ведущего на скотобойню, – и больше ничего.

Она не знала, что по ее душу летят драконы.

– Ну, красотка, как мы сегодня себя чувствуем? – В палату, пританцовывая, впорхнул медбрат из дневной смены, как всегда необъяснимо жизнерадостный.

Ну, хоть не насвистывал. А то случалось ведь, что и насвистывал.

К разным частям тела Хелен крепились проводки (всего около десятка), уходя к выстроившимся в ряд мониторам, и все эти мониторы, словно малолетние детишки, изо всех сил старались привлечь к себе внимание по каким-то своим, совершенно неведомым Хелен поводам. Последние полчаса один из них громко пищал, доблестно пытаясь поведать равнодушному миру о ее высоком давлении. Ну разумеется, давление поднялось, и оно, безусловно, не понизится, пока кто-нибудь не вырубит эту дрянь.

Голову поворачивать было больно, но Хелен пошла на эту жертву и перевела взгляд с мониторов на дневного медбрата, стоявшего у хитросплетения прозрачных трубок, по которым лились туда-сюда жидкости – в мешок иссохшей плоти, который когда-то доставлял ей столько радости, и обратно.

– Лежим-умираем.

– Чушь какая. Вы только себя послушайте – сколько негатива! Как вы с таким настроем поправляться-то будете?

– Я не буду.

– Ну вот, рад, что наконец-то вы со мной согласились.

Медбрат быстренько повыдергивал трубки из катетеров и поменял прозрачные мешки на хромированных стойках. Пристегнув к кровати каталку, потянул-подтолкнул-перекатил Хелен. Поменял белье, положил ее обратно, убрал каталку. Наконец постучал по зашедшемуся монитору, выключил его и сообщил:

– У вас давление высокое.

– Да что вы говорите.

– А что случилось с теми вашими красивыми цветочками?

Не дожидаясь ответа Хелен (которая велела выбросить цветы, потому что ей плевать было на пустые жесты дальних родственников, о существовании которых она едва помнила и которых не узнала бы при встрече на улице), медбрат поднял пульт и включил телевизор. В палате грянул хриплый хохот. Самый безрадостный звук во всей вселенной. Но Хелен вынуждена была признать, что звук этот, не жалея сил, заглушал гробовую тишину ее угасающей жизни.