– Пусть тогда Клык едет с кочевыми и Ублюдком! – заявил он, глянув на Овса. – Я бы позвал тебя с нами, брат-трикрат, но знаю, ты не захочешь расставаться со своим изгнанным голубком.

– Когда придет утро, Мараный орками, – пообещал Овес, – мы с тобой рассоримся.

– Довольно, – прорычал Красный Коготь. – Две группы так две группы. Давайте уже покончим с этой проклятой ночью.

Ездоки разделились.

Клык приблизился на своем злобном свине к группе Шакала.

– Имя у тебя есть? – спросил Хват.

– Кул’хуун, – ответил дикарь-полукровка. – Все Клыки наших отцов принимали орочьи имена и не говорили на языке Гиспарты, потому что верили, будто язык хиляков делает их слабее.

– И что ты там ляпнул? – Заноза поморщился. – Мой орочий никогда не был хорош.

– Он сказал: «Мы бьемся кистями орков», – ответил Шакал. – По шестеро. Как улюд.

Кул’хуун склонил голову и указал на Шакала.

– Т’хуруук.

Заноза щелкнул пальцами.

– А это я знаю! Рука, правильно?

Овес вскинул брови, глянув на Шакала.

– Похоже, Клык хочет, чтобы ты встал во главе, брат.

Шакал повернулся к Хвату.

– Если только ты не захочешь сам.

– Я – нет. – Кочевой фыркнул и ловко натянул лук. Тренчал ни у кого из кочевых не было.

– Черт, я бы лучше проголосовал на Дуболома, – хихикнул Заноза, – но тогда у нас будут проблемы с боевым кличем.

Дуболом бросил взгляд на хилячного. Промолчал.