Я в раздражении кусаю себя изнутри за щёку.

Ну почему Айвен такой симпатичный? И почему меня так тянет к нему, несмотря на его враждебность? Кроме всего прочего, он кельт!

Правда, в последнее время он уже не пышет ненавистью ко мне. Иногда я ловлю на кухне его пристальные взгляды – он словно пытается разгадать, что я скрываю. Рядом с Айвеном у меня по телу пробегает тёплая, покалывающая волна. Но стоит мне поднять на него глаза, как он тут же отворачивается.

Спустя примерно час напряжённой тишины Айвен закрывает книгу, вскакивает, хватает с кровати сумку и выбегает из комнаты, с грохотом захлопывая за собой дверь. С его уходом мне становится легче дышать.

– Не знаю, как ты живёшь с ним… – сочувствую я Тристану. – Он всегда напряжён как натянутая струна.

Тристан на мгновение отрывается от учебника и снова возвращается к чтению.

– Слушай, – подозрительно спрашиваю я, – а почему ты на него так пялился?

Тристан всегда подолгу молчит, прежде чем ответить, и я терпеливо жду.

– Потому что он очень красивый, – тихо, почти шёпотом, отвечает брат.

Слова повисают между нами в воздухе. Я даже чувствую, как они давят на меня. Похоже, я слишком долго на многое закрывала глаза, и теперь от реальности никуда не убежишь.

– Что ты имеешь в виду? – медленно выговариваю я.

Он не отвечает, только сжимается и пристально смотрит на открытую перед ним книгу.

Я что-то напутала. Неправильно поняла. Наверняка ошиблась. Айвен, конечно, красивый. И даже очень. И Тристан произнёс вслух очевидное. Однако он сказал это так… таким тоном…

Непрошеные мысли быстро получают подтверждение. Рейф часто флиртовал с девушками и оглядывался на симпатичных юношей на зимних ярмарках, а в отношении Тристана я ничего подобного не припомню. Ему всегда хватало Гарета.

Брат грустно и вызывающе смотрит на меня. Едва дыша я пытаюсь подобрать верные слова:

– Ох, Тристан. Но ты же не…

Рот Тристана сжимается в тонкую линию, по лицу пробегает судорога.

– Ты же просто так сказал… не по-настоящему. Ты совсем не то имел в виду!

Он не отвечает и сидит опустив голову, а во мне жаркой волной поднимается страх.

– О Древнейший! Тристан! Айвен знает?