Костер догорал, и рожденные за это время угли тихо перемигивались с далекими сестрами – звездами. Кто кого пересветит.

Надо бы подкинуть дровишек, но вставать было лень – еще разбужу кого-нибудь. Рядом со мной, перевернувшись на спину и открыв рот, спал Горлопан. Кли-кли, если бы сейчас не спал, обязательно бы воспользовался такой неосторожностью Горлопана и ради веселой шутки засунул бы тому в открытый рот одуванчик или какую-нибудь мелкую букашку – от зеленого гоблина можно ожидать любой пакости в самый неожиданный момент.

Я до сих пор не мог понять характер гоблина: то ли он попросту играет роль королевского шута, паясничая направо и налево, то ли действительно это обычное состояние его зеленой гоблинской души. До Кли-кли я с этой малочисленной расой серьезно не общался, так что общее впечатление о гоблинах у меня начало складываться совсем недавно.

На этот раз Горлопану совсем ничего не грозило – шут слишком устал и сопел, подложив руку под щеку, ничуть не хуже, чем Горлопан.

Все остальные тоже спали. Фонарщик с любимым биргризеном в обнимку, Делер чуть ли не головой в костер – так близко он от него лежал. Как бы во сне он не угодил на угли! Халлас с ценным мешком улегся на границе света и тени.

Это те, кто находился по эту сторону костра. Остальные спящие, лежащие по другую сторону от затухающего огня, сливались с мраком, превращаясь в темные силуэты, и четко рассмотреть, кто где спит, было невозможно.

Несколько раз мимо тихо проходил несший службу Угорь. Но потом, убедившись, что все тихо, он присел неподалеку и просто стал ждать, когда подойдет время его смены.

Угорь, наверное, единственный из моих спутников, о ком я так и не сложил определенного мнения. Всегда молчаливый и прямой, как боевой посох, смуглый гарракец редко вступал в разговоры, лишь иногда бросая с десяток скупых слов. Это происходило только в тех случаях, когда Угорь считал, что стоит поделиться своим мнением по данному вопросу с остальными.

В отряде его уважали, это было видно сразу, но вот друзей или приятелей среди Диких я у Угря не заметил. Для него мы все были товарищами по походу, теми, кто будет с ним, если потребуется, рядом драться против общего врага, но никак не друзьями, с которыми можно с удовольствием выпить пивка в один прекрасный весенний денек. Угорь держался на расстоянии, не влезая в дела других и не позволяя лезть в душу к нему. Никто из воинов не обижался и принимал характер гарракца как что-то само собой разумеющееся. Однажды я спросил у Фонарщика о том, как к ним попал Угорь.