Бабка опешила, опустила табуретку на пол, села на нее и начала причитать:

– Ой, да что ж это такое творится! Да что ж это делается! Да она же первая на меня напала! А баба Клара, бедная, только защищалась.

– Клара Федоровна, я видел и слышал весь конфликт от начала до конца! Это ведь не в первый раз у вас! Сейчас вы перешли все мыслимые и немыслимые границы. Отправляйтесь к себе, мы с вами поговорим позже!

И он шагнул к Арине:

– Прошу прощения за нее. Она не совсем в себе. Записалась на фронт, чтобы сына не забрали. Но возраст дает о себе знать. Видимо, ей пора домой.

– Я так и подумала, доктор Гаврилов.

Арина развернулась и вышла из медсанчасти. Но, проходя мимо одного из открытых окон санчасти, она увидела бабку Клару, которая, свесившись из окна, зашипела:

– Вот поступишь в следующий раз сюда, посмотрим, как запоешь, если из-под тебя утку придется выносить.

Арина на секунду задумалась, а потом плюнула на хорошие манеры, повернулась к бабке, испепеляюще на нее посмотрела и сказала тихо:

– Все может быть, Клара Федоровна! Может быть, я и попаду сюда, может быть, и утка мне понадобится. Только вот вас здесь уже не будет. Но, может быть, будет ваш сын.

И Арина удалилась, провожаемая безумным взглядом бабы Клары.

Арина направлялась в другой конец части. Проходя мимо офицерского дома, она услышала, как тонкий и не слишком приятный женский голос негромко напевает незнакомую ей песенку:

Не буди ты в саду

Птиц и листву.

И придумай мечты,

Собери их в цветы!

Я одна у тебя

И теперь навсегда.

Посмотри мне в глаза,