На девятый или десятый день моего нестрогого заключения двери открылись. Палатины бросились к ним гурьбой, как кошки к хозяину. Даже я поднялся, закрыв голограмму, которую читал с терминала, – «Историю Джаддианских войн» Импатиана. Я собирался еще раз попробовать переправить со служанками послание Валке и остальным, ведь, вопреки уверениям барона Кима, отправить сообщение в открытую мне так и не позволили.

Но из дверей не появилось ни тележек с едой, ни служанок в полупрозрачных одеждах. Добрых пять секунд не было видно никого, и кошачья стая принялась возбужденно перемяукиваться. Палатины с волнением и предвкушением шептались, сбиваясь все ближе к дверям.

В зал с тихим гудением вошла фигура. Никакого шипения, клацанья и скрежета дьявольских шестеренок.

Создание, вошедшее в зал, разительно отличалось от кошмарных тварей, что я видел на «Загадке часов». Его конструкция и внешний вид были изящны. Движения – идеально человеческими, фигура – андрогинная, с узкими бедрами и плоской грудью. Одежды на нем не было, ведь не было и плоти, которую нужно было прикрывать. Большая часть корпуса была мутно-серой, но там и сям виднелись яркие электрумовые вставки, отражавшие свет. Под хрустальными панелями на бедре и плече можно было заметить латунные механизмы.

– Юмэ… – прошептал барон Ким, переминаясь с ноги на ногу рядом со мной.

Голем покрутил головой, вытягивая клапаны и связки шеи. Его лицо было выпуклым, цвета слоновой кости. Глаз всего один – черный, украшенный золотой филигранью, нарисованный на месте левого глаза. Такая маска была бы к месту на балу эпохи Ренессанса.

Легко, с грацией и осанкой авалонского артиста балета, машина подняла руку:

– Леди Катерина Домиция Арфлер, баронесса Варадето, прошу вас выйти вперед. Хозяин готов вас принять.

По толпе пронеслась волна, шепот усилился. Вперед шагнула чернокожая старуха; остальные отступили, оставив ее в нейтральной зоне между собой и андроидом. Скрюченная женщина в грязном, но сверкающем драгоценными камнями парадном платье выглядела крошечной. Она спешила, хотя ей приходилось опираться на серебряную трость, и, несмотря на легкий, естественный трепет перед одноглазым големом, я не почувствовал в ней страха.

Андроид легко крутанулся на пятке и предложил даме руку. Желание поскорее покинуть это место возобладало над страхом перед машинами, и она без возражений приняла помощь.

– Сэр, – сказал я, выходя вперед; я не знал, как еще обратиться к андроиду. – Минуточку вашего внимания.

Сервоприводы загудели, и Юмэ повернул голову под неестественным углом. Он молчал. Я вдруг понял, что филигрань под единственным глазом маски – это стилизованная золотая слеза, сбегающая по гладкой щеке робота.