Я посмотрел на нее, удивленный внезапным трепетом в ее голосе. Как будто птица пересекла космический вакуум и уселась на жердочке за иллюминатором.

– Неправда, – смущенно ответил я.

– Правда, – твердо сказала она. – Учитывая, как я к вам относилась, я этого не заслуживаю.

– Вы ничего плохого не делали, – уверил я, простив все насмешки и оскорбления, недоверие и прочие мелкие разногласия.

Я знал, что далеко не всегда был к ней добр, что бы она ни говорила. Она не спорила, и это само по себе было чудом. Мы приняли ложь друг друга или включили эту ложь в состав иной, высшей правды – так, как будущее включается в настоящее.

В текущий момент.

– Не знаю, правильно ли мы поступаем, – сказала Валка, – но попробовать стоит. – Она прислонилась к стеклу, замялась, не зная, куда деть руки. – Мне самой непонятно, почему я осталась здесь. После Эмеша. – Она усмехнулась. – Я больше не солдат. Не хочу быть солдатом. Драться со всякими Калвертами… Это не мое. Мне следовало давно вас покинуть. После Фароса, а то и раньше. Но я осталась. – Она рассмеялась, тихо, почти застенчиво. – Я ученый! Мне нужно продолжать раскопки на Эмеше или еще где-нибудь. А я здесь.

– Хотите уйти? – спросил я после секундной паузы. – Вы из Тавроса. Смайт вам не указ.

Валка, как гражданка Демархии, пользовалась всеми дипломатическими привилегиями: политической неприкосновенностью, свободой передвижения. Она могла оставить нас, когда ей заблагорассудится. Но она этого не сделала.

Она отстранилась от окна, задержалась между ним и диваном, на котором расселся я.

– Нет, я… – Она отвернулась. – Вероятно, здесь я смогу выяснить больше, чем где бы то ни было. Сьельсины знают многое, что неизвестно нам. О Тихих.

– Не могу обещать, что вы что-нибудь у них выведаете. Ситуация не та. Легионы контролируют ход переговоров. У меня нет против них шансов.

Мои дальнейшие слова были чреваты серьезными последствиями, но я все равно их произнес:

– Я не обижусь, если вы нас оставите. Вы на все это не подписывались, – впрочем, я и сам, пожалуй, тоже. Но я должен дойти до конца…

Как хотел бы Гибсон.

Я сидел, и Валка казалась едва ли не выше меня. Она по-прежнему не смотрела в мою сторону, и я предполагал, что за ее искусственными глазами любопытство сражается с ее ненавистью к Империи. Я никогда не считал ее низкорослой, но, по правде говоря, она была таковой: на голову ниже меня, с фигурой, будто высеченной из мыльного камня.

– Они могут вас убить, – сказала Валка.

– Не исключено, – ответил я. – Я предал Империю. До сих пор меня защищала Смайт, но если переговоры провалятся… – Мой голос вдруг угас, словно искра на зимнем ветру.